48 улик. Джойс Кэрол ОутсЧитать онлайн книгу.
ила его во время своего трехгодичного пребывания в Нью-Йорке или оно было подарено ей любовником. И если это подарок, тогда от кого?)
(Впрочем, подозрение должно бы вызвать уже то, что платье было брошено в спешке или по небрежности, а ведь М. любила порядок и обычно, уронив на пол что-то из одежды, немедленно поднимала вещь, вешала ее в шкаф или аккуратно складывала и убирала в ящик комода.
Маргарита Фулмер слыла невозмутимой, спокойной, хладнокровной женщиной. Она была скульптором – и по профессии, и по своей природе. Сама обтесывала, лепила, придавала формы, но чужому влиянию не поддавалась.)
(Неряшливость скорее была характерна для Дж. – «проблемной» младшей сестры М. Это она имела привычку бросать на пол в своей комнате одежду, которая копилась там по многу дней, а то и недель, и не позволяла домработнице что-либо трогать в ее спальне. Но поскольку Дж. никуда не пропадала из Авроры, никому дела не было до беспорядка в ее комнате, и за двадцать два года ни у кого не нашлось времени на то, чтобы все там тщательно осмотреть.)
Шелк. Белый, воздушный шелк. Мерцая и переливаясь, соскальзывает с женских бедер, с голого тела цвета слоновой кости, обнажает его с шуршанием, похожим на шипение змеи. И ты смотришь, сама того не желая, ведь подглядывать унизительно, это попрание собственной гордости, самоуважения. Пытаешься не смотреть, однако (беспомощно) наблюдаешь, как легкое платье-комбинация падает на пол, растекается лужицей у бледных обнаженных женских ног.
Глава 2
Зеркало в зеркале.
Именно в зеркале, в котором отражалось другое зеркало, я увидела сестру утром того дня, когда ей предстояло «исчезнуть» из нашей жизни.
То есть мне случилось увидеть именно отражение М., потому как саму Маргариту я (фактически) не видела – только ее силуэт в зеркале.
(О человеке, чей образ [отраженный] мы видим, принято говорить, что это тот или та. Расхожее, но не совсем точное определение. Правда, отражение М., на которое я в тот день взглянула, было отражением [загадочной, непостижимой] М. Я увидела отражение отражения.)
В нашем доме день всегда начинается очень рано. Зимой, еще не рассвело, а мы все уже на ногах, а бывает, и при полном параде.
Тогда был апрель. По-зимнему холодный рассвет медленно – неохотно – рассеивал темноту ночи, словно божественное око, мало-помалу озаряя свинцовое небо.
Я шла вниз и, минуя комнату М., заметила, что дверь отворена, будто ее распахнуло сквозняком. Меня это удивило: обычно М. плотно закрывала дверь, чтобы ни у кого не возникло соблазна зайти и пожелать ей доброго утра. Не устояв перед искушением, я заглянула в комнату сестры и примерно в шести футах от себя в вертикальном зеркале на внутренней стороне полуоткрытой дверцы платяного шкафа увидела отражение М. Сама она находилась в дальнем конце комнаты, стояла перед туалетным столиком с зеркалом. От неожиданности я невольно задержала на ней взгляд, толком даже не сознавая, что вижу призрачное лицо сестры в зеркале на дверце шкафа, в котором отражалось зеркало туалетного столика, – то есть смотрю на ее двойное отражение.
Теперь, двадцать два года спустя, все это вспоминается как некий таинственный сон, разгадку которого за минувшее время я так и не нашла. Напротив, вопросов только прибавилось.
(Возможно, боковым зрением я «увидела» на полу платье от Диор, но в ту минуту этого не сознавала. И если теперь, когда я вспоминаю то мгновение, мне кажется, что я отнюдь не безотчетно обратила на это внимание, значит, мой разум самым изощренным и коварным способом обманывает сам себя.)
(Нет, я не видела, как тонкое платье соскользнуло с голого тела сестры и белой переливчатой лужицей растеклось у ее ног. Я уверена, что не видела этого, хотя кажется, будто та картина стоит перед глазами.)
Зато я совершенно ясно помню, как моя (восхитительная) (обреченная) сестра стояла ко мне спиной в дальнем конце комнаты и расчесывала прямые белокурые волосы с серебристым отливом, отражаясь в вертикальном зеркале, к которому были прикованы мои глаза. Я наблюдала за ней с некой испуганной зачарованностью, а сама думала: «Нет, это запрещено!» Со страхом таращилась на сестру, будто была не взрослой женщиной двадцати пяти лет, сформировавшейся личностью, так сказать, а подростком. Девочкой-подростком, с малых лет благоговевшей перед (надменной, элегантной) сестрой, которая была старше меня на шесть лет.
Когда смотришь в открытую дверь на святая святых чужой жизни, возникает ощущение неловкости: ты боишься, что увидишь другого человека, сестру, в состоянии не предназначенной для твоих глаз интимности – в состоянии наготы.
Была ли М. обнаженной, когда стояла перед зеркалом туалетного столика, отражавшемся в зеркале на дверце шкафа? Белая прямая спина, идеальный изгиб талии, красивые ягодицы, бедра, стройные ноги. Линия позвоночника, изящные запястья, лодыжки.
(Разумеется), сообщая полиции, что я (мельком, совершенно непроизвольно) заглянула в комнату сестры, я ничего не сказала про то, во что была одета М. Если бы кто-то из следователей додумался спросить меня об этом (а ведь ни один