Лекарство против застоя. Александр МихайловскийЧитать онлайн книгу.
тчики, выкрикивающие кликбейтные заголовки – это единственное средство оповещения местного населения о судьбоносных переменах.
Также «дрозды» интернировали в своих казармах местную гвардию, исполнявшую в основном церемониальные функции, других войск в столице и не имелось. Истинным Взглядом эти пышно разряженные «вояки» читались примерно так же, как ескувиторы Юстиниана. И это неудивительно, ведь местная Россия, если не считать пограничных стычек на диких окраинах, не воевала уже больше ста лет. Поэтому все более-менее дееспособные войска дислоцированы в Сирии, Месопотамии, на Кавказе, в Туркестане, Забайкалье, Приамурье, Маньчжурии и на Аляске. Однако это скорее пограничная служба с маневренными частями усиления (более половины которых составляют расселенные в пограничье казаки), чем регулярная армия привычного нам облика. Есть еще некое подобие внутренних войск, но эти части расположены в основном в регионах с иноверным и инородческим населением, склонным к бунтам и восстаниям. Правда, разгулу различных национально-освободительных идей ощутимо мешает отсутствие в этом мире признанных светочей демократии. Уход от России для окраинных народов означает необходимость лечь под Францию или Британию, со всеми вытекающими последствиями, тем более что художества двух последних монархов на населении окраин почти не отражались.
Власть в стране достаточно крепка, чтобы поддерживать спокойствие, и это при том, что в середине у нее гнилая пустота, а благосостояние простого народа колеблется от умеренно-приемлемого до почти бедственного. И этот феномен, до конца не объяснимый даже деградацией ноосферы, нам предстоит исследовать отдельно. Или, быть может, в мирах Основного Потока при анализе разного рода повстанческих движений и мятежей была недооценена роль факторов внешнего вмешательства от идеи «заграница нам поможет» до прямой поддержки финансами, оружием и добровольцами. Зачастую вполне достаточно первого фактора. Ведь крах колониальной системы случился только после того, как Советский Союз в политическом плане стал равновелик всему коллективному Западу, а Югославии разрешили распасться только после краха Советского Союза, когда отпала необходимость в сохранении социалистического государства-спойлера. А тут коллективный Запад целиком и полностью несубъектен, а потому неактивен, вследствие чего кладбищенское спокойствие царит и в Латинской Америке, и на Ближнем Востоке, и в Восточной и Юго-Восточной Азии, и, самое главное, на всей территории необъятной Российской Империи.
Ситуация, однако, все ж попроще, чем в бывшем Царстве Света. Там пустота, нет никого и ничего, кроме частично дееспособных негров и совсем недееспособных белых англосаксонских сироток, а потому все требуется начинать с нуля, чем мы и занимаемся. Тут есть государственная машина, встроенная в вертикаль власти, и качество местного чиновничества не такое уж и плохое, в чем я убедился, побеседовав с действительным статским советником Семеном Ярославичем Мещеряковым, аж губернатором Восточной Пруссии (это его жену и детей собирался замучить насмерть демон, угнездившийся в царе-мизерабле). Но только следовало подождать, пока мой архангел успокоится (ибо тут поблизости больше не осталось врагов), и нимб станет светить вполнакала, а крылья и корзно погаснут вовсе. Мол, нет тут больше Бича Божьего и Специального Исполнительного Агента, остался только самовластный князь Великой Артании и Император Четвертой Галактической империи.
Вот этот-то мужчина, когда прошел шок, и рассказал мне то, о чем почему-то умолчала энергооболочка. Еще девяносто лет назад при восхождении на престол второго царя из династии Николаевичей в общественное сознание стала внедряться мысль, что, поскольку царская власть от Бога, то он есть непогрешимый Наместник Бога на Земле, который не может ни ошибаться, ни сознательно творить зло. После такого никого не удивило, что царь Миша, в целом неплохой монарх, процарствовав двадцать лет, принялся раздавать уделы своим сыновьям, как было в совсем седые времена Древней Руси. Непогрешим же, ептить, и не творит зла. У последующих поколений царей были свои «мелкие шалости». Они чудили чем дальше, тем больше, ибо поделались абсолютными моральными авторитетами, и могли не оглядываться даже на церковь, которая к тому же со времен Петра Великого находилась в полном подчинении у правящих монархов.
В Основном Потоке ломать последние остатки автономии церкви (так называемое «Правило неприкосновенности иерархов»), начал Николай Второй, принявшись насыщать Священный Синод сторонниками Григория Распутина. Но в ходе этого процесса одна за другой грянули две революции, и синодальный период в церковной истории накрылся медным тазом вместе с монархией Романовых. Тут, в мире мизогинистов, при почти нулевой политической активности перерождение церковной верхушки зашло гораздо дальше. Из шести митрополитов, застуканных мной на мерзкой сходке, четверо выглядели как чиновники-карьеристы без малейшей искры в душе, и только двое годились для того, чтобы разговаривать с ними разговоры на профильную тему. Однако прежде, чем заниматься митрополитами, следовало закончить разговор с господином Мещеряковым, успокоить его жену и дочерей.
Истинный Взгляд говорил мне, что это вполне неплохой человек и достаточно квалифицированный управленец, способный на большее, чем руководство