Человек. Брэм СтокерЧитать онлайн книгу.

      Сцена, способная восхитить сердце художника. Старинное кладбище. Приземистая церковь с квадратной колокольней и длинными окнами с каменными переплетами; желтовато-серый камень, тронутый временем и нежно расцвеченный лишайниками. Вокруг нее беспорядочно выстроились покосившиеся надгробия. За церковью темнела гряда узловатых, извилистых тисов.

      Кладбище утопало в зелени прекрасных деревьев. С одной стороны возвышался величественный кедр, с другой – раскидистый меднолистный бук. Среди могильных плит и надгробий тут и там алели и благоухали многочисленные цветущие деревья, поднимаясь из высокой изумрудной травы. Золотистый ракитник искрился в июньском полуденном свете; сирень, боярышник и плотные заросли таволги, обрамлявшие берег неспешного ручья, сплетали свои густые ароматы в сонную благоуханную дымку. Желтовато-серые, осыпающиеся стены местами покрывались морщинистыми листьями костенца, а их венчали яркие гвоздики, сочные розетки молодила, неприхотливый очиток и дикие цветы, чье упоительное благоухание навевало дремотную негу совершенного лета.

      Однако среди этого буйства красок особенно выделялись две молодые фигуры, расположившиеся на старой серой могильной плите. Мужчина был одет в традиционный охотничий костюм: красный сюртук, белый галстук, черная шляпа, белые бриджи и высокие сапоги. Девушка являла собой одно из самых пленительных, ярких и вместе с тем изысканных зрелищ, какое только мог встретить взгляд. Она была в амазонке из алого охотничьего сукна; ее черная шляпка кокетливо сдвинулась набок из-за пышной копны рыжевато-золотистых волос. Шею обвивал белый батистовый шарф, завязанный по-мужски, как охотничий галстук, плотно прилегая и скрываясь под золоченым жилетом из тончайшего белого твила. Когда она сидела, перекинув длинную юбку через левую руку, из-под нее виднелись ее крошечные черные ботинки. Ее перчатки с крагами были из белой оленьей кожи; ее хлыст для верховой езды был сплетен из белой кожи, с рукоятью из слоновой кости и золотой окольцовкой.

      Уже в четырнадцать лет мисс Стивен Норман подавала надежды на поразительную красоту, красоту редкого сочетания. В ней словно проявились различные черты ее происхождения. Волевой подбородок, более широкий и квадратный, чем обычно у женщин, высокий изящный лоб и орлиный нос указывали на знатное происхождение от саксов через норманнов. Великолепная копна рыжих волос, истинно пламенного оттенка, говорила о крови другого древнего северного предка и прекрасно гармонировала с чувственными изгибами полных, алых губ. Насыщенно-черные глаза, воронёные брови и ресницы, а также изящный изгиб ноздрей напоминали о восточной крови дальней прародительницы, жены крестоносца. Она уже была высока для своего возраста, с той угловатостью, которая часто предшествует развитию поистине прекрасной фигуры. Длинноногая, длинношеяя, прямая как копье, с гордо поднятой головой, покоившейся на изящной шее, словно лилия на стебле.

      Стивен Норман, несомненно, являла собой задатки великолепной женщины. Гордость, уверенность в себе и властность читались в каждой ее черте, в манере держаться и в любом, даже самом легком движении.

      Ее спутник, Гарольд Ан Вульф, был примерно на пять лет старше и благодаря этой разнице в возрасте и определенным качествам уже долгое время занимал положение ее наставника. Он был выше шести футов двух дюймов ростом, с глубокой грудью, широкими плечами, узкими бедрами, длинными руками и большими кистями. Его отличала видимая сила, с гордо посаженной шеей и слегка выдвинутой вперед головой, что характерно для успешных атлетов.

      Оба сидели тихо, прислушиваясь. Сквозь негромкое гудение полудня доносились голоса двух детей. За воротами кладбища, в тени раскидистого кедра, изредка били копытами лошади, которых донимали мухи. Конюхи были верхом; один держал под уздцы изящную белую арабскую кобылу, другой – большого вороного коня.

      "Лучше быть ангелом, чем Богом!"

      Маленькая девочка, произнесшая эту фразу, являла собой образцовый пример воспитанницы воскресной школы. Голубоглазая, с румяными щечками, крепкими ножками и прямыми каштановыми волосами, стянутыми в тугой пучок помятой вишневой лентой. Один взгляд на нее убедил бы самого скептически настроенного человека в ее доброте. Нисколько не самодовольная, она излучала довольство собой и своими поступками. Дитя простого народа; рано встающая; помощница матери; добрый ангел для отца; маленькая мать для своих братьев и сестер; чистая душой и телом; самостоятельная, полная веры и жизнерадостная.

      Другая девочка была красивее, но отличалась более упрямым нравом; более страстная, менее организованная и бесконечно более напористая. Черноволосая, черноглазая, смуглая, с большим ртом и вздернутым носом – сама суть необузданной, импульсивной, эмоциональной и чувственной натуры. Наблюдательный взгляд отметил бы неизбежную опасность, подстерегающую ее в ранние годы женственности. Она казалась пораженной самоотречением, заключенным в словах ее подруги; после паузы она ответила:

      – А вот и нет! – возразила Сьюзен. – Я бы предпочла быть на самой вершине и, если захочу, приказывать ангелам. Не понимаю, Марджори, почему тебе больше нравится подчиняться, чем повелевать.

      – В том-то и дело, Сьюзен, – ответила