Муха. Дмитрий НаумовЧитать онлайн книгу.
рьевич, нужен рассказ в субботний номер?
Редактор кивнул, черкая листы вёрстки свежего номера. Полуяков представил его взору лист, на котором посредине имелось единственное слово «Муха».
– Заголовок вижу, где текст? – спросил редактор.
– Текст и заголовок – единое целое, – ответил Полуяков.
Редактор перевернул лист и, не найдя ничего, кроме мятой белизны, вернулся обратно.
– «Ахум», – прочитал он задом наперёд.
Судя по вопросительному взгляду, который редактор обратил на Полуякова, этот подход ничего не прояснил. Однако Полуяков гордо улыбался и молчал, что подталкивало остановившуюся редакторскую мысль на фразе «Не пойдёт!», к дальнейшему размышлению и отысканию смысла в столь загадочном одиноком слове на обширном белом листе. Редактор бросил взгляд на календарь: «Первое июля. Не первое апреля. Шутки в сторону!». Взведя очи в потолок, он мгновенно промчался по спискам имён и фамилий лиц, хоть чем-то известных в городе, но и там ничего не сопоставилось со словом, загадочно лежавшем перед ним. Разве фамилия заведующего городским отделом автобусных остановок Мухоморова, но тогда следовало расположить рядом слово «мор», а если это ребус, то между словами «муха» и «мор» поставить знак сложения. Исчерпав познания и смекалку, редактор прямо спросил:
– Что за ребус?
– Рассказ, – лаконически, как само произведение, отвечал Полуяков.
– Уверен?
– Вполне. Рассказ в стиле «новая эпоха» – «нью эйдж». Новое направление литературы, подразумевающее непривычные формы подачи материала, с одновременным вовлечением читающего в процесс. Как видишь, Гурьевич, на листе нет ничего, кроме слова «муха». Вроде «Чёрного квадрата» Малевича. Ничто не отвлекает, не затеняет, не заслоняет главного. Читатель, глянув на этот лист, мгновенно начнёт думать: зачем здесь слово «муха»? для чего? что это значит? А в его мозжечке будет пульсировать: «муха», муха», «муха». Тотчас явится перед мысленным взором читателя сам предмет – муха собственной персоной. Читатель начнёт припоминать, как она летает, жужжит, надоедает по утрам, вползая в раскрытый рот спящего, как бегает по кухонному столу и как при этом, в короткий момент отдохновения, с удовлетворением потирает лапки одну о другую, словно человек. Вот это и есть вовлечение читателя, сопереживание и сотворение произведения, под названием «Муха».
Полуяков энергично жестикулировал, мощно дышал, и редакторский нос уловил в газовоздушной смеси комнаты, молекулы спирта.
– Да ты, брат, под мухой? – спросил он.
– Под мухой и с «Мухой», – ответил Полуяков, указав на лист с одиноким словом.
– Это не допустимо, приходить в таком виде в редакцию!
– Почему же? Не далее как вчера ты, Гурьевич, проводил «круглый стол» с разными личностями, которые рекомендуются «поэтами» и «прозаиками». От них ты не требовал трезвости. А я за штатом, с меня взятки гладки.
– Вообще-то, взятки гадки.
– Да? – иронично посмотрел Полуяков на редактора. – И жить надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы?
– Короче, – уклонился редактор от общих рассуждений, – забирай свою «Муху», я не могу поставить её в субботний номер.
– Малевича тоже не понимали. А теперь попробуй, купи!
– Лично мне даром не надо! – редактор поднял руку с непринятым произведением перед собой, как бы обороняясь от «Чёрного квадрата». Полуяков взял лист.
– Значит, в новом стиле тебе рассказы не нужны?
Редактор отрицательно покачал головой.
– А в ретроградном, то есть обычном?
– В ретроградном приноси.
– Иначе говоря, тем самым ты признаёшь себя ретроградом?
– Признаю, – согласился редактор, уже вовсю редактируя.
– И тормозом литературы?
– Да, – согласился и с этим тяжким обвинением редактор, не поднимая головы.
– Так знай, что ещё никому не удавалось остановить развития литературы! – объявил Полуяков тоном, каким пленённый партизан клеймит своих врагов, понимая, что терять ему уже нечего.
– Именно это меня утешает и примиряет с собственной ретроградностью, – откликнулся редактор, не оставляя труда. Полуяков замолчал, исчерпав аргументы и не находя новых, потому что редактор не сопротивлялся навешиваемым ярлыкам.
– Тогда выписывай гонорар в счёт будущего рассказца, – потребовал он не таким, правда, уверенным голосом, каким клеймил редактора.
– Пожалуйста! – редактор оторвался от вёрстки, выхватил лист из стопки чистых и стремительно написал посредине «Гонорар», протянув лист Полуякову.
– Ты чего? – разглядывая слово, спросил Полуяков.
– Ты просил гонорар? Вот тебе гонорар!
– Где здесь гонорар?
– Это гонорар в стиле «нью эйдж», – редактор с удовлетворением откинулся на спинку стула, и бросил ручку на корректуру. – Ты представь его: как шуршат купюры под