Рапсодия ветреного острова. Карен УайтЧитать онлайн книгу.
а Брайана, Рут Рейли и Бет Ламм, – за помощь в моих исследованиях для написания этой книги.
Я также выражаю огромную благодарность неутомимой Марлене Эстридж, служащей городской мэрии Фолли-Бич, за любезно потраченное на меня время, информацию и огромное терпение ко всем моим расспросам. Теперь я знаю, почему о ней написали песню.
Большое спасибо за информацию о маяке, предоставленную Карлом Хичкоком из организации «Сохраним Свет» – учреждения, занимающегося восстановлением и сохранением исторического маяка на острове Моррис для будущих поколений.
За дополнительной информацией и сведениями о помощи, которую вы можете оказать, обращайтесь по адресу www.savethelight.org.
Выражаю огромную благодарность моим читателям, особенно Сандре Попэм и Мэри Келли, чей интерес к моим книгам не только льстит мне, но и служит источником вдохновения.
Спасибо за добрые слова – не знаю, как бы я обходилась без вас!
Как всегда, я благодарна моей подруге и коллеге по перу Венди Уокс и членам моей семьи – Тиму, Меган и Коннору – за выдержку, которую они проявляют, когда мне нужно срочно сдавать рукопись в издательство, и относительно благополучное завершение моих трудов. В конечном счете, мои книги читают благодаря вам!
Океан такой же, каким он был в старину;
Нынешние события – это его волны и течения.
Пролог
Беспросветной зимней ночью Эмми проснулась от завываний ветра в бутылочном дереве и поняла, что Бен покинул ее; поняла с той же неизбежностью, с какой луна вызывает морские приливы. Она с рождения была наделена даром, который ее мать называла знанием, и до этой ночи Эмми не боялась его. Но теперь жалобный свист ветра пронизывал ее до костей и проносился перед закрытыми глазами, словно лента новостей, освещая заголовок, который она совсем не хотела видеть.
Лежа в темноте, Эмми растворилась в своем горе, уже тоскуя о рокочущем смехе Бена, о его теплой ладони на ее бедре, когда он спал.
Это началось однажды вечером, несколько лет назад, когда Бен впервые поцеловал ее, склонив к ней свое лицо, как цветок подсолнуха поворачивается к солнцу. Когда их губы соприкоснулись, она подумала, что этот поцелуй только сейчас первый, один-единственный раз, и сейчас она часто вспоминала об этом. Эмми надеялась, что вся ее жизнь с Беном будет литанией из «первых разов», и по большей части так оно и было… но не тогда, когда они прощались. С того первого вечера они превратили свои встречи в тайную игру, пообещав никогда не говорить друг другу «прощай». По словам Бена, даже если они расстанутся, не прощаясь, то они обязательно встретятся вновь.
Эмми медленно встала с кровати и вышла из своей детской спальни, куда она переехала после того, как Бен расстался с ней и отправился во вторую служебную командировку. Потом она миновала гостиную и вышла через кухонную дверь на задний двор, не обращая внимания на снег под босыми ногами и ветер, проникавший под фланелевую рубашку Бена. Рубашка служила плохой заменой его объятиям, и привычка носить ее в отсутствие Бена, по словам матери Эмми, напоминала плавание в резиновом плаще. Но это была единственная вещь, за которую она теперь могла держаться.
Словно призрак, она перепорхнула от спящего материнского огорода к дощатому забору, где над снежной порошей раскинулось бутылочное дерево, глухим свистом выражавшее свое недовольство суровым климатом. Дерево было единственным растением, которое мать Эмми привезла из своего дома в Южной Каролине, как будто привезти что-то означало сделать свой исход окончательным. Хотя на самом деле так оно и было. Если не считать поездок на похороны родителей, мать Эмми никогда не возвращалась обратно.
Дерево представляло собой металлическую скульптуру со стволом и многочисленными ветвями, на которые были насажены стеклянные бутылки всевозможных оттенков. Традицию выставлять бутылочные деревья перед входом в дом привезли с собой на юг Америки рабы из Конго; бутылки должны были ловить злых духов, которые селились внутри.
Бутылочное дерево стояло на заднем дворе с самого рождения Эмми, и она лишь однажды спросила, почему после нескольких выкидышей мать по-прежнему верила в способность этого дерева отваживать злых духов и не избавилась от него. Очевидный ответ – потому что потом родилась ты – так и не слетел с губ ее матери, и Эмми перестала спрашивать.
Тем не менее дерево стало для нее своеобразным убежищем – ниточкой к тому месту, о котором Эмми знала только по старым фотографиям матери, где она была юной девушкой; к месту, где цветовая палитра совершенно отличалась от плоских индейских равнин ее родного дома. Эмми никогда не видела океана, но в детстве ей нравилось думать, что в бутылках сохранились звуки океанских волн, и если она когда-нибудь наберется храбрости снять с ветки одну из бутылок, то наконец узнает, почему мать так сильно скучает по родным краям.
Молодая луна накрыла замерзший двор пеленой голубоватого света, Эмми закрыла глаза и попыталась отвлечься от завываний ветра и горестной правды, стучавшей