Двенадцатый год. Даниил МордовцевЧитать онлайн книгу.
сама дрожит, и голос дрожит – в молодой груди что-то словно рвется. Она не поднимает глаз. Он берет ее за руки, привлекает к себе…
– Что с тобой, дитя мое? У тебя руки как лед, сама дрожишь… Ты больна?
– Нет, папа… Я устала, озябла…
Он опускается в кресло, а девочка припадает головой к его коленям и ласкает его… Он тихо гладит ее голову.
– Ах, ты моя старушка, – говорит он с любовью. – шутка ли? Сегодня шестнадцатый год пошел… совсем большая – чего большая! Старуха уж… Ишь отмахала – пятнадцать лет!.. А сегодня скакала верхом на своем Алкиде?
– Нет, папочка, – ведь гости были.
– Да, да… Ну, завтра наскачешься…
Девочка невольно вздрагивает… «Завтра… где-то я буду завтра?» – щемит у нее на сердце.
– Теперь ты совсем молодцом ездишь, – продолжает отец. – И посадка гусарская, и усест кавалерийский – хоть на царский смотр… Эх, стар я, а то бы взял тебя с собой против этого выскочки-корсиканца, против Бонапарта… Он что-то недоброе затевает – того и гляди пойдет на Россию…
Девочка молчит и еще крепче прижимается к коленям отца.
– Эх ты, гусар! А сама дрожит как осиновый лист, – говорит последний и ласково приподнимает голову дочери. – Иди-ка сюда, на руки ко мне, на колени… Я буду твоим Алкидом… Вот так-то лучше… Дай я тебя согрею…
И он сажает ее на колени к себе, обнимает. Девочка обвивается вокруг отца, шепчет только:
– Папочка мой, дорогой мой, папа добрый…
– То-то, добрый… Ишь, дрянь какая… И плечишки дрожат… Ах, ты моя милая, крошечка моя золотая, Надечка моя… Что-то мне тебя жалко сегодня, мою девочку. С мамой прощалась на ночь?
– Прощалась, папа.
– Ну и что ж?
– Она сегодня такая добрая – поцеловала меня…
– Ну и слава богу… А теперь раздевайся да ложись спать… Тепло ли тебе под одеяльцем?
– Тепло, папочка…
«Под одеяльцем… А сегодня моим одеяльцем будет ночка темная, небо голубое, – прощай, моя постелька… не сидеть уж мне на папиных коленях», – снова щемит сердце.
Он встает и крестит голову дочери.
– Ну, прощай, покойной ночи, спи хорошенько, – говорит он, нежно взяв ее за подбородок. – Прощай, пучеглазая…
И он уходит… Пучеглазая бросается на колени и целует пол – то место, где стояли ноги отца. Слезы так и полились из переполненных глаз… «О, мой папа! Мой добрый, мой друг!.. Один ты у меня был на свете – и тебя я покидаю…»
Шаги отца слышатся на лестнице, ведущей в мезонин. Вот он наверху – шаги слышатся над головою… Шаги дорогого существа, шорох платья милой – это тот же шепот любви, шепот признанья… «Дорогой мой папочка… не буду уже больше никогда я прислушиваться к шагам твоим, к голосу твоему милому, ласковому…»
Девочка встает с полу и подходит к зеркалу, висящему на стене рядом с отцовскою саблей. В зеркале отражается бледное, заплаканное личико.
«Прощай, мой милый капот, – я его папе оставлю