Тибетская экспедиция СС. Правда о тайном немецком проекте. Андрей ВасильченкоЧитать онлайн книгу.
ой историческое исследование самого А. Васильченко, вторая – не менее исторический отчет о поездке, принадлежащий перу Э. Шефера и с небольшими сокращениями вошедший в настоящее издание.
Остается непроясненным один лишь момент – какова была «мистика» в этих «арийско-исторических исследованиях»? Ведь паломничество в страну Востока – это не просто «экспедиция» и научно-исследовательский ажиотаж, подчинивший себе паломника, – это бес, уводящий его от сути. Зная сущность такого беса, мы, конечно, могли бы сказать, что логически мотивированное путешествие к мистической теме отношения не имеет, ведь, как четко сказал Людвиг Клагес, «логика – это упорядоченная Тьма, а мистика – это ритмический Свет».[1]
Ритмика экспедиции Шефера станет ясной лишь после некоторого погружения в тот забытый сейчас мир оккультных теорий, от которого зажигали свои светильники Юла и сам Шефер и другие участники экспедиции – прямо там, на одной из гималайских вершин. Свет озарил вершину. «Пламя вверх, – пели немцы, – и глубокая Ночь ясных звезд зависла над нами, как белые мосты». «Flamme empor… und Hohe Nacht der klaren Sterne, die wie weite Bruecken steh’n…»[2]
Но прежде чем мы расскажем об оккультной среде, воспитавшей идею контакта с Тибетом, нужно сразу предупредить читателя, что картина «Тибета на самом деле» и «Тибета в воображении немецких ариософов» – это две принципиально разные картины, как минимум потому, что различен подход к мистике на Востоке и на Западе. «На Западе мистик – это набожный человек, как допускается, высшего типа, но по сути это всегда верующий и поклоняющийся Богу.
Наоборот, тибетский мистик, с точки зрения западных людей, вполне возможно, будет выглядеть как атеист. Однако если мы назовем его так, мы должны остерегаться связывать с этим термином те чувства и представления, которые он вызывает в западных странах».[3] Поэтому требовать от участников одной из первых тибетских экспедиций полного понимания того, что они увидели, – это излишне претенциозно.
Вот лишь один пример такого предвзятого понимания. По итогам экспедиции Шефера был снят фильм «Таинственный Тибет», о котором будет далее рассказано в книге А. Васильченко. Чуть ли не в самом начале этого фильма нам показывают образ Махакалы, поясняя, что это – чуть ли не демон мрака, и отсюда берутся черепа на его изображении. «Ты, дикий, гордый и непобедимый Махакала, пожирающий трупы на своем праздничном пиршестве и пьющий моря крови, – будет писать о Махакале сам Шефер, приписывая подобные обращения тибетским ламам. – Махакала разрежет на куски многоводную реку твоей жизни и истребит на Божественном пире твое тело. Он – опьяненный молнией и демон, разрушающий демонов. Хайль, Махакале, Духу всех мертвых».[4] «Махакала – это черный кровожадный Бог, которого люди Сиккима, небольшого города в Гималаях, почитают как Господа всех существ и духов», – будет рассказывать своим читателям нацистская газета «Народный обозреватель». «Kiki Huhu – Хайль Махакале, Духу всех мертвых! Боги танцуют в Гималаях!»[5]
На самом же деле Махакала в тибетской традиции – это вовсе не «Дух мертвых», и тем более – «всех мертвых», как хотелось бы авторам этих популярных очерков. Махакала – это защитник, не более того! И подобных расхождений между реальной тибетской традицией (несомненно, очень древней, сохранившей остатки индуизма и митраизма, рунической письменности и еще много чего другого) и тем образом этой традиции, который сложился у европейских эзотериков и духовидцев, – этих расхождений очень много, по большому же счету те знания, которые хранятся в Тибете, остаются Европой непознанными вплоть до сих пор, несмотря на бурное развитие с 1950-х годов науки тибетологии.
Немецкая Книга мертвых
Интерес к теме мертвых, превратившийся в Третьем рейхе в своего рода культ (присяга перед знаменем, обагренным кровью шестнадцати юношей – жертв мюнхенского путча, построение колоссальных некрополей, да и вообще какое-то некротическое беспокойство на тему «бессмертной арийской расы»), – этот таинственный интерес к мертвецам вырос в целую серию странных книг, странных прежде всего необычной пропорцией «живого» и «мертвого».
Подобно пятилетним детям, древние германцы вообще не знали смерти – постулировал, например, Отто Хефлер,[6] – мертвые являлись живым, радовались с ними вместе, совершали братчины и безумные неистовства, следуя в свите «Дикой Охоты» за своим предводителем, перво-умершим, не знающим смерти Вотаном, которого в тайных союзах именовали «Мертвый Ирмштер».[7]
Ради единства живых и мертвых было основано общество «Аненэрбе», в название которого вкралась одна недомолвка: «Наследие предков» – это ведь «Наследие мертвых предков», однако про них не говорилось, что они мертвы, – они живы в тех же германских братчинах, в ритуалах Черного Солнца, в едином для всех немецком языке и в таинстве Дикой Охоты. Капли крови, пролитые некогда за Германию – не важно, было ли то на злополучной площади Мюнхена или в самом Тевтобургском лесу – из этих капель пролитой крови вырастает новая Империя, в основе которой
Voelkischer Beobachter vom 2. 02. 39 – Beilage Illustrierter Beobachter Folge 5. 130 f.