Старый петух, запеченный в глине. Сергей ДовлатовЧитать онлайн книгу.
акомые пьяницы. Помню, дисквалифицированный боксер Литовченко кричал мне:
– Еду! Жди! Готовь закуску!
Я вяло сопротивлялся:
– Сейчас ночь.
– Вечно у тебя ночь, когда я звоню.
– Да и выпивки нет.
В ответ раздавалось:
– Должен тебя разочаровать: есть, и в неограниченном количестве…
Так было в Союзе.
Я встал, прикрывшись газетой. Пол был теплый. Подошел к телефону. Слышу, говорят по-английски:
– Это полиция. С вами желает беседовать…
– Кто? – не понял я.
– Мистер Страхуил, – еще раз, более отчетливо выговорил полицейский.
И тут же донеслась российская скороговорка:
– Я дико извиняюсь, гражданин начальник. Страхуил вас беспокоит. Не помните? Восемьдесят девятая статья, часть первая. Без применения технических средств.
Я все еще не мог сосредоточиться. Слышу:
– Шестой лагпункт, двенадцатая бригада, расконвоированный по кличке Страхуил.
– О господи, – сказал я.
Страхуил повысил голос:
– Все, начальник, испекся. Припухаю у ментов в районе Двадцать первой и Бродвея. Надо срочно выкуп заплатить. А у меня тут, кроме вас, ни одного солидного знакомого. Шплинта зарезали. Володя Рваный лечится от алкоголизма.
– Что произошло? – спрашиваю.
– Да ничего особенного. В Сирсе повязали, гады. С мантелем в руках.
– Что значит – с мантелем?
– Я мантель примерял, такой каракулевый, дамский.
Тут я наконец все понял:
– Ты шубу украл?
– Какой – украл?! Пытался. А то сразу – украл. Пытался и украл – вещи разные. Это как день и ночь.
Я задумался – что происходит? Одиннадцать лет я живу в Америке. Шесть книг по-английски издал. С Джоном Апдайком лично знаком. Дача у меня на сотом выезде. Дочка – менеджер рок-группы «Хэви метал». Младший сын фактически не говорит по-русски. И вдруг среди ночи звонит какой-то полузабытый ленинградский уголовник. Из какой-то давней, фантастической, почти нереальной жизни. Просит за него выкуп уплатить – четыреста долларов.
– Иначе, – говорит, – в тюрьму отправят, к черномазым. Удовольствие ниже среднего.
Я вынес телефон на кухню. Потянулся за сигаретами. Слышу:
– Гражданин начальник, захватите четыреста пятьдесят для ровного счета. Надо же отметить это дело, выпить по такому случаю.
Тут я немного опомнился, спрашиваю:
– Который час, ты знаешь?
– По московскому времени скоро двенадцать.
– При чем тут московское время?!
Но полицейский мне уже адрес диктует:
– Двадцать один, ноль три, второй этаж, сержант Барлей.
И голос Страхуила:
– Гражданин начальник, выручайте!
Моя жена спросила:
– Что такое?
Я даже отвечать сначала не хотел. Ну что я ей скажу? Звонит, мол, уголовник Страхуил. Просит внести за него четыреста долларов. Бред какой-то.
– Кто это? – спрашивает жена.
– Так, – говорю, – знакомый артист.
– Что у него случилось?
– Денег просит.
– Вечно тебе звонят какие-то подонки. Почему тебе Солженицын не звонит? Или Барышников?
– Видимо, – говорю, – у Барышникова денег хватает.
Я оделся, вывел из гаража машину. Еду и думаю: ведь рассказать кому-то – не поверят. Это только с русскими бывает. Уехал человек в Америку. Шесть раз переезжал с одной квартиры на другую. Стал домовладельцем. Все забыл. Все былые телефоны, имена, названия ленинградских улиц. И вдруг – звонок.
Мне один знакомый еще в Ленинграде рассказывал. Пристали к нему два хулигана в электричке. Выкинули его на ходу из тамбура. Скатился он по насыпи в канаву. Потерял сознание, естественно. Очнулся ночью, под дождем. Приподнялся и слышит:
– Вы случайно не знаете, кто изобрел граммофон?
Сидит мужик под зонтиком возле канавы. Кроссворд разгадывает. Да еще и мужик-то знакомый, как выяснилось, по офицерским сборам…
Еду через мост из Квинса. И вдруг начинается траффик. Причем солидный. Мили на две вперед – сплошные красные огни.
Это только в Нью-Йорке может случиться. Траффик в пять часов утра. Как он возник, из-за чего?
Минут сорок я ехал от «Квинсборо-плаза» до фуникулера на углу Шестидесятой и Второй. И только за мостом я понял, что случилось. Там, возле бывшей железнодорожной кассы, есть захламленная лужайка. Необитаемый клочок земли между двумя автострадами. Треугольная зона неуязвимости в потоке машин. Сотни раз я проезжал здесь, и все было нормально. А тут вдруг появился одинокий негр-саксофонист. Он был почти невидим в темноте. Играл самозабвенно, но плохо. Подбородком двигал,