Культура вязания. Джоан ТёрниЧитать онлайн книгу.
href="#n_104" type="note">[104].
Веблен исследовал устройство и принципы функционирования праздного общества и, в частности, анализировал соотношение труда и досуга в разных социальных стратах. Социолог обращался к историческим примерам и изучал дистанцированные отношения между ручным и интеллектуальным трудом, обычно ассоциирующимся с ремеслом и искусством соответственно[105]. Веблен отождествлял досуг с отсутствием необходимости работать, с возможностью тратить время впустую. В рамках этой теории время и способы его использования превращались в объект коммодификации[106]. Процитированное выше свидетельство пенсионерки наглядно демонстрирует, каким образом бедность исключает досуг из человеческой жизни. Таким образом, теория Веблена сохраняет актуальность и для тех, кто живет и работает в XXI веке. Пенсионерка не могла позволить себе покупать материалы для рукоделия; ей приходилось рассчитывать на чужую щедрость, чтобы продолжать вязать, – в противном случае женщине пришлось бы отказаться от любимого занятия. О том, что досуг превращается в эксклюзивный феномен постиндустриального праздного общества, писали позднее и социологи-марксисты[107]. Рост стоимости материалов для рукоделия, отмеченный участниками программы МО, привел к трансформации экономики вязания. Из занятия бережливой хозяйки оно превратилось в досуг, в праздное времяпрепровождение.
Подорожание инструментов и расходных материалов, а также изменение функций домашнего вязания не оказали большого влияния на сами объекты. Женщины по-прежнему вязали вещи для дома и семьи. Иногда они ориентировались на новинки, появляющиеся на рынке. Некоторые рассматривали вязание как источник дохода. Впрочем, лишь немногие из респонденток вязали вещи на продажу. Одна из участниц программы заметила: «Я не хочу вязать что-либо для других людей, поскольку не думаю, что делаю это достаточно хорошо. Правда я связала несколько вещей, от которых мои друзья были в восторге»[108].
Поскольку большинство респонденток были любителями, они выбирали для работы в первую очередь вещи, полезные для семьи и дома или способные принести прибыль. Вышивка имела ограниченную сферу применения: украшала каминные экраны, подушки, пуфы и настенные панно[109]. С вязанием дело обстояло проще: вязаные джемпера находили применение до тех пор, пока члены семьи и друзья соглашались их носить. Кроме того, женщины вязали вещи на подарки или в благотворительных целях – например, детский трикотаж, который жертвовали в местную больницу[110]. Выбор полезных объектов обусловливался желанием респондентки быть нужной, и наоборот. Одна из женщин, участвовавших в опросе, жаловалась: «Когда моя младшая дочь начала сама зарабатывать на жизнь, я перестала вязать вещи [для нее]. Не потому, что мне это больше не нравится, – просто она перестала их носить»[111].
Радость творчества, о которой говорит респондентка, по-видимому, исчезает,
Ibid. Рp. 35-39.
Ibid. Рp. 43-55.
Urry J. Consuming Places. Routledge, 1995. Рp. 112-128.
Респондент MO C1922.
Респондент MO G1003.
Респондент MO B36.
Респондент MO B1180.