Лебединая песня. Любовь покоится в крови (сборник). Эдмунд КриспинЧитать онлайн книгу.
уже сколько дней не давал ему покоя и мотал нервы. В конце концов спектакль может быть загублен. К тому же время шло, а сегодня только начали репетировать третий акт.
Адам наклонился к Джоан:
– Боже мой, неужели Эдвин не может заткнуться хотя бы на десять минут?
Она кивнула:
– Ты же видишь, он делает это нарочно. Ему доставляет удовольствие изводить Пикока. Как жаль, что этот боров такой хороший певец.
– Иначе кто бы его здесь держал, – сказал Адам. – Я думаю, он доиграется, доведет кого-нибудь до смертоубийства.
– …и все же, если вы позволите, я предпочел бы оставить все как есть, – произнес Пикок, стоя за дирижерским пультом. – В этом месте явно необходим дополнительный импульс.
– Хорошо, – неожиданно согласился Шортхаус. – Я буду пытаться следовать вашему ритму. Если, конечно, получится.
– Скотина, – горячо прошептала Джоан. – Презренный осел. У него совершенно нет чувства ритма.
Адам вздохнул:
– Еще одна остановка, и мы сегодня третий акт не пройдем.
Оркестр заиграл снова. Дошли до того места, которое обсуждалось, и Шортхаус опять отстал. Пикок постучал палочкой по пульту, и музыка прекратилась.
– Ну теперь будет веселье, – сказала Джоан.
– К сожалению, мистер Шортхаус, мы в очередной раз оказались впереди вас.
– Мистер Пикок, если мои усилия как можно точнее передать замысел композитора вас раздражают, так извольте сказать об этом прямо, а не путем дешевых насмешек, – резко бросил Эдвин Шортхаус.
На сцене стало тихо.
Пикок густо покраснел, однако взял себя в руки.
– Давайте пока оставим этот пассаж и продолжим с четвертой сцены – выхода Евы. Вы готовы, мисс Дэвис?
– Да, – крикнула в ответ Джоан и повернулась к Адаму: – Мне противно даже изображать флирт с Эдвином.
– Не думай об этом, – подбодрил Адам. – И если он начнет придираться к тебе, я думаю, ты найдешь, что ответить.
– Это было бы чудесно, – мечтательно проговорила Джоан. – Но на такое мало надежды. Он цепляется только к молодым и неопытным, кто не может как следует дать отпор. Ну я пошла.
Адам улыбнулся:
– Счастливо. Встретимся на сцене под липой. И не приводи подругу.
Он продолжил размышлять. Ситуация была крайне тревожная. Пикок может сломаться, и что тогда? К сожалению, Шортхаус знал, что может беспрепятственно хамить дирижеру. Ему за это ничего не будет. На него шла публика, он делал кассу. А кто такой Пикок? Да никто, пустое место, хотя номинально его указания должны выполняться беспрекословно. Ведь в опере слово дирижера – закон.
Адам вздохнул и полез за жевательной резинкой, опять встретившись взглядом с Барфилдом, который теперь собирался съесть помидор. Он сделал гримасу и многозначительно кивнул на сцену. Адам сделал гримасу в ответ.
На сцене Шортхаус и Джоан, глядя друг на друга, сладкозвучно пели с небольшими диссонансами в ля-бемоль. Адам вдруг заметил, как слаженно играет оркестр, и у него