Хорнблауэр и «Атропа». Сесил ФорестерЧитать онлайн книгу.

      Глава I

      Пройдя шлюзы, конная баржа двигалась теперь вдоль живописных берегов Котсуолда. Хорнблауэра радовало все: и перспектива вскорости принять под командование новый корабль, и незнакомые пейзажи, и необычный способ передвижения. Вдобавок непредсказуемая английская погода решила в середине декабря порадовать ясным солнечным деньком. Несмотря на холод, путешествие было чрезвычайно приятным.

      – Позвольте, мэм, – сказал Хорнблауэр.

      Мария – она сидела с маленьким Горацио на руках – вздохнула, недовольная, что мужу не сидится на месте, и подвинулась, пропуская его. Он поднялся, пригибаясь под низким потолком каюты первого класса, и вышел на открытую палубу. Встав на сундук, он оглядел непривычное судно. Оно имело футов семьдесят в длину и не более пяти в ширину – те же несуразные пропорции он видел у туземных долбленок в Вест-Индии. Осадка едва ли фут – это ясно по тому, как баржа несется за скачущими галопом лошадьми со скоростью не меньше восьми узлов. Девяти миль в час, поспешно поправил себя Хорнблауэр. На речных судах скорость измеряют милями в час.

      Баржа шла из Глостера в Лондон по Темзе и Севернскому каналу. Трясло меньше, чем в дилижансе, и при почти такой же скорости поездка обошлась значительно дешевле – всего пенни за милю в первом классе. Хорнблауэр с Марией и ребенком были единственными пассажирами первого класса. Когда Хорнблауэр расплачивался, рулевой многозначительно скосил глаза на Мариин живот и заявил, что, по-хорошему, им бы следовало заплатить не за одного, а за двух детей. Марию эта бесцеремонность возмутила, других же пассажиров позабавила.

      Хорнблауэр, стоя на сундуке, разглядывал берега: серые каменные стены, разгораживающие владенья, серые каменные дома. Судно плавно и почти бесшумно скользило под ритмичный топот конских копыт. Позади расходились волны – Хорнблауэр, обернувшись, видел, как далеко за кормой колышется прибрежный камыш. Рулевой резко забрасывал нос судна на гребень волны и удерживал его в таком положении. Ага, понятно – таким образом он преодолевает влияние турбуленции и сохраняет такую бешеную скорость. Лошадей меняли каждые полчаса, и они делали добрых девять миль в час. Два буксирных конца были привязаны к верхним оконечностям шпангоутов на носу и на корме. Один из двух членов команды ехал на задней лошади форейтором, подгоняя переднюю криками и щелканьем бича. Второй сидел на корме, угрюмый, с крюком вместо правой руки; левой он держал румпель[1] и вел судно по извилистому каналу с мастерством, вызывавшим у Хорнблауэра восхищение.

      Вдруг конские копыта зацокали по каменной мостовой, и Хорнблауэр лишь в последнюю секунду успел сообразить, что происходит. Лошади, не сбавляя скорости, неслись теперь под низким мостом, едва помещаясь на узком бечевнике между водой и опорой моста. Форейтор прижал голову к лошадиной гриве. Хорнблауэр едва успел соскочить с сундука и присесть. Рулевой громко рассмеялся, видя его замешательство.

      – На барже нужно поворачиваться живо, капитан, – крикнул он. – «Две дюжины кошек тому, кто последний спустится с рея!» У нас в Котсуолде такие штучки не пройдут, а вот вам бы размозжило голову, если б не поторопились.

      – Не позволяй ему грубить, Горацио, – послышался из каюты голос Марии. – Вели ему замолчать.

      – Это не так просто, дорогая, – ответил Хорнблауэр. – Он – капитан этого судна, я – всего-навсего пассажир.

      – Тогда иди сюда, чтобы он не мог тебе грубить.

      – Да, дорогая, сейчас.

      Хорнблауэр предпочитал сносить насмешки рулевого, лишь бы не упустить возможность посмотреть каналы, за последние тридцать лет преобразившие английскую экономику. А впереди Саппертонский туннель, чудо техники, величайшее достижение современной науки. Его непременно надо увидеть. Пусть рулевой хоть лопнет от смеха. Видимо, это старый матрос, списанный на берег из-за увечья, и ему приятно подтрунивать над флотским офицером.

      Впереди показалось серое здание шлюза. Смотритель открыл ворота. По крику форейтора лошади сбавили скорость. Судно скользнуло вперед, резко замедлившись, как только нос его спустился с гребня волны. Оно вошло в шлюз, однорукий рулевой выпрыгнул на берег, держа трос, проворно набросил его на швартовую тумбу, ловким движением почти остановил баржу и, пробежав вперед, закрепил трос на следующей тумбе.

      – Киньте-ка мне этот конец, капитан, – крикнул он, и Хорнблауэр послушно бросил ему носовой швартов. Морские законы действительны и на канале – судно важнее, чем личное достоинство.

      Смотритель уже закрывал ворота, а его жена открывала затвор верхних ворот. Вода с шумом ринулась в шлюз. Под ее напором с грохотом захлопнулись нижние ворота, и судно начало подниматься на прибывающей воде. В мгновение ока сменили лошадей, форейтор забрался в седло и, пока наполнялся шлюз, успел приложиться к маленькой черной бутылочке. Рулевой отцепил тросы – Хорнблауэр принял у него носовой швартов, жена смотрителя толкнула одну створку верхних ворот, а сам смотритель, подбежавший от нижних ворот, другую. Форейтор закричал и щелкнул бичом, баржа понеслась вперед, рулевой прыгнул