Дар. Горькие травы. Книга 3. Екатерина БелецкаяЧитать онлайн книгу.

      Сегодня была та смена, которая самая страшная. Предыдущая еще ничего, по крайней мере, от предыдущей нельзя получить таких «подарков», как клизма не раствором, а простой водой, или укол трупной жидкости. Предыдущая даже иногда сонирует трубки больным… вчера, впрочем, не сонировала. И не кормила. Кормила еще одна, до неё, но кефир оказался просроченный, и сильно, поэтому после этой кормежки стало только хуже.

      – Здорово, ханурики, – произнес кто-то неразличимый. – Ну чо, зэка… Ща задристаете мне тут всё на хрен, вонючки… Лютик, приволоки клеенку, – это куда-то в коридор. – Надо коматозникам жопы помыть.

      …Самое плохое – это то, что ничего невозможно сделать. Даже дышать нормально, и то невозможно, потому что в трахее – железная трубка, и что-то там совсем не так, как надо, потому что от кислородного голодания с каждым днём всё хуже и хуже. Оставшиеся относительно целыми правая рука и правая нога принайтованны к койке намертво, левая рука с раздробленными выстрелами локтем и предплечьем, впрочем, тоже. Свободна только левая нога, но с левой ногой такое, что про это лучше не думать. Там нет сустава. Тазобедренного. И нет колена. Есть, кажется, какие-то костные осколки – когда его переворачивают, слышен омерзительный хруст, осколки трутся друг о друга.

      Боль, конечно, тоже есть, но к боли он быстро привык и адаптировался – сказалась прежняя практика. Боль – это было не самое плохое. Он понимал (в те моменты, когда возвращалось сознание) что умирает – то, что они делали, смерть не отсрочивало, только приближало. И он понимал, как он умирает. От чего. Конечно, не всё, но большую часть – к сожалению, понимал.

      Левую руку отмотали от железной трубы – если бы он мог орать от боли, он бы орал, но в горле железная трубка, и, кажется, гноится стома… Взяли за плечо и за то, что осталось от тазобедренного сустава. Грубо дернули в бок, переворачивая.

      Патрубок пережало, дышать стало совсем невмоготу. Мало того, что аппарат дышит слишком медленно, так еще и это.

      Ну всё.

      Вот сейчас…

      В глазах темнело – потому что к удушью и первой боли прибавилась вторая боль. Там сплошные нарывы, а в них, со всей дури – зазубренным старым наконечником…

      – Чего ты жмешься, целка? – раздраженный голос, и новый тычок. – А ну, скотина, давай!

      Удар по больной руке, хлесткий, короткий. Потом – по ноге, по бедру, кулаком, и боль взрывается в голове миллионом неоновых искр, и отчаянно нужно дышать, но воздух вязнет, и приходится ждать, пока аппарат соизволит сработать.

      Как же хочется потерять сознание и умереть.

      Да, именно в таком порядке.

      Больше не могу.