Жизнь, которая не стала моей. Кристин ХармельЧитать онлайн книгу.
ю нашу ночь, без малого двенадцать лет назад.
Я помню, как злобно полыхали красным светом цифры на часах у нашей кровати, и звук ключа, повернувшегося наконец в замке. Помню чуть виноватое выражение его лица; щетина, пробивавшаяся на щеках к вечеру, превратилась чуть ли не в бородку, и, когда он остановился в проходе, рубашка показалась мне смятой. Помню, как он произнес мое имя – Кейт: разом и приветствие, и попытка извиниться.
Я слушала «Крепость» Sister Hazel, мой любимый в ту пору альбом, и ждала Патрика. Как раз началась четвертая песня, «Шампанское», и я подпевала беззвучно, думая, что «наш миллион часов» – точное и поэтическое описание совместной жизни.
Мы с Патриком прожили в браке всего четыре месяца, и я не могла себе представить день, когда мы не будем вместе. Мне было двадцать восемь лет, Патрику двадцать девять, перед нами простиралась бесконечная, без горизонта, жизнь. Помню, как я прикинула: миллион часов – чуть больше ста лет – нет, этого нам мало.
А оказалось, что нам было отведено всего пятнадцать тысяч часов и еще девять.
Столько часов прошло с той минуты, как мы познакомились под Новый 2000 год, столько часов мы знали, что нашли свою пару, столько часов думали, что обрели весь мир. Но пятнадцать тысяч часов и еще девять – так далеко до миллиона.
– Милая, прости, пожалуйста, прости. – Повторяя извинения и спотыкаясь, Патрик прошел в спальню, где я сидела поверх одеяла, подтянув колени к груди и выразительно поглядывая на часы. Радость оттого, что он благополучно вернулся, мгновенно сменилась раздражением: по какому праву он заставил меня волноваться!
– Ты не позвонил! – Конечно, голос мой звучал сварливо, но мне было на это наплевать. Мы еще год назад, после того как мой дядя погиб на охоте, пообещали друг другу непременно предупреждать, когда задерживаемся. Моя тетя пребывала в блаженном неведении о смерти мужа почти двадцать часов. Нас с Патриком холодный пот прошибал при одной этой мысли.
– Пришлось кое с чем разбираться, – сказал Патрик, не глядя мне в глаза. Его густые темные волосы были растрепаны, в зеленых глазах – когда наши взгляды наконец встретились – металась тревога.
Я глянула на телефонную трубку на тумбочке. Ни одного звонка.
– На фирме? – уточнила я. Это был уже не первый случай. Патрик работал консультантом по рискам и нередко допоздна засиживался в офисе в центре города – молодой, честолюбивый, всегда готовый вкалывать сверхурочно. Мне и это в нем нравилось, хоть порой нелегко быть с человеком, который только и думает что о работе.
– Нет, Кэтили. – Он назвал меня тем ласковым именем, которое прижилось у нас с первой встречи, когда он не разобрал мое имя, Кэти Бил, очень уж шумело сборище в «Правде». – Моя прекрасная Кэтили, – пробормотал он, усаживаясь рядом со мной на кровать.
Тыльной стороной правой руки он провел по моему бедру, и я потихоньку расправила поджатые ноги, склонилась к нему. Он прижался ко мне, обнял за плечи. Пахло от него одеколоном и куревом.
– Я был у Кэндис, – сказал он мне в волосы. – Ей понадобилось кое-что со мной обсудить.
Я резко вывернулась, соскочила с кровати.
– У Кэндис? Ты засиделся у Кэндис? До одиннадцати?
С Кэндис Белазар он встречался до нашего знакомства – девица из прокуренного бара там же в центре. Короткое увлечение, оно закончилось за два месяца до нашей с ним встречи и все же не давало мне покоя, сколько бы он ни оправдывался, что это «чистая физиология и больше ничего». «У меня давно никого не было, и тут она подвернулась. Я порвал с ней, как только понял, что мы совершенно друг другу не подходим». Однако меня это не слишком утешило. На самом деле даже подташнивало при мысли, что мой муж, в объятиях которого я засыпаю каждую ночь, занимался с другой «чистой физиологией».
Однажды мы столкнулись с Кэндис в ресторанчике в Маленькой Италии, и, когда абстрактное имя обрело лицо, мне стало еще противнее. Выше меня, с огромной, явно силиконовой грудью, выбеленные волосы и пустые глаза. Оглядев меня с головы до ног, она усмехнулась и сообщила подруге театральным шепотом: «Нормальные бабы Патрику уже явно не по силам».
– Кэти, милая, что ты! – торопливо заговорил Патрик и снова потянулся ко мне, а я тут-то и сообразила, что куревом от него пахнет потому, что он дышал одним с ней воздухом. И я окончательно рассвирепела. – Ты ведь знаешь, я никогда тебя не обижу.
– Так почему же ты не позвонил?
– Ну прости меня! – Он в растерянности провел пальцами по волосам. – Виноват. Но ты же понимаешь, что я тебе не изменю, никогда, никогда! – Голос его дрогнул, когда он договаривал последние слова, но в глазах – ни тени вины.
Я почувствовала, как плечи мои чуть обмякли, негодование поостыло.
– Мало ли что! – Разумеется, он говорил правду, но я-то сидела дома и ждала, а он прохлаждался в баре со своей бывшей! Нет, я не готова сказать, что все о’кей, потому что это вовсе не о’кей.
– Да, я поступил плохо. – Он сокрушенно развел руками. – Но разговор был трудный, и я не мог выйти, чтобы позвонить.
– А то Кэндис,