Танго со смертью. Нина СтожковаЧитать онлайн книгу.
ить головой. Хорошенькое дельце! Пытку молчанием ей никто не обещал.
Лина скосила глаза наверх и увидела лицо, наполовину закрытое медицинской маской. Над маской весело сверкали черные узкие глаза, а от самых бровей начиналась зеленая хирургическая шапочка.
«Омар Омарыч», – не без труда всплыло в отяжелевшей голове имя палатного доктора.
– Кивните, – властно потребовал Омар Омарыч. Лина еле заметно двинула головой вниз и в ту же секунду почувствовала смертельную усталость.
– Ангелина Викторовна, пожмите мне руку, – не отставал эскулап.
Лина изо всех сил попыталась сжать теплую руку врача, от которой исходили уверенность и сила, но крепкого рукопожатия не получилось. Рука отказалась подчиниться. Ладонь Лины бессильно упала на простыню.
– Уууу, что ж так слабенько? – пожурил Лину доктор. – Мдааа, Лина, вы еще не готовы дышать самостоятельно, и в палату вам пока рано. Лежите тихо, отдыхайте и сопите в трубочку. Да, не стоните вы так, в самом деле! Ну пробудете тут еще пару часиков, никакой трагедии в этом нет. Отдыхать – не работать. Честно признаюсь: придется вам до утра побыть в этом, с позволения сказать, санатории. В общем, отдыхайте, поправляйтесь, а я побежал в отделение. Я дежурю, дел, как назло, по горло.
Омар Омарыч растаял в воздухе, словно джинн из восточной сказки. Вокруг Лины воцарилась гнетущая тишина.
Лина попыталась пошевелиться, но поняла, что ее руки и ноги крепко-накрепко привязаны к койке. Нет, она так долго не выдержит. Пусть хотя бы ноги развяжут! Садисты!
Лина дождалась, когда у ее лица мелькнул чей-то белый халат, собралась с силами и дернула его за полу.
– Женщина, лежите тихо. Будете хулиганить – успокаивающий укол сделаю. Предупреждаю, в этом случае вы еще долго в свою палату не попадете.
Белый халат заговорил низким женским голосом. Лицо его обладательницы обреталось где-то в недоступных вершинах, и Лина не смогла его разглядеть со своей лежачей позиции, как ни пыталась.
Лина промычала в трубку что-то отдаленно похожее на «извините», и каблучки врачихи со стуком удалились. Лину осенило: здесь, как в концлагере, важно не разозлить «надзирательницу» в белом халате, потому что эта стерва имеет неконтролируемую власть над вверенным ей беспомощным и пока еще полуживым контингентом. Впрочем, бог с ней, с этим ефрейтором в мини-юбке под белым коротким халатиком. Сейчас главное вспомнить, как она, Лина, попала в это «заведение строгого режима».
Лина закрыла глаза и мучительно попыталась восстановить в памяти события последних дней.
Мысли сбивались и путались, в голове стучали колеса скорого поезда, он мчался все быстрее, набирая обороты. Скорость, тряска, удары на стыках рельсов. Резкие повороты…. Бамс! Поезд остановился…. Лина вздрогнула, попыталась сжать кулаки. Руки неохотно подчинились. Впервые кулаки сжались почти до конца… И тут Лина вспомнила…
Вот она лежит на каталке голая, едва прикрытая тонкой простынкой, а палатный врач Омар Омарыч катит ее все быстрее и быстрее по бесконечному коридору операционного блока, увеличивая скорость с каждым шагом. Он, видимо, решил и сам размяться, и пациентку немного отвлечь в последние минуты перед операцией. Лина лихорадочно хватается руками за край каталки, чтобы не вылететь на крутом повороте. Еще не хватало грохнуться на пол, не доехав полпути до операционной! Не дождутся! Она еще с утра подписала все бумаги, дав тем самым согласие на рискованную операцию. Надо все это выдержать, чтобы потом жить дальше. Она сильная, она сможет…
На каталке Лине стало по-настоящему страшно. Она вдруг ясно представила, что будут с ней делать через полчаса, и почувствовала, что желудок уплывает куда-то в пятки. Затошнило, по телу побежали мелкие мурашки. Чтобы отвлечься, Лина принялась вспоминать любимое стихотворение Бродского:
«Дорогая, я вышел сегодня вечером
Подышать свежим воздухом, веющим с океана» …
Строки у нобелевского лауреата длинные, и Лина не без усилий вспоминала некоторые слова, подменяла их другими, злилась на себя, подбирала правильные рифмы, с трудом продвигаясь дальше по шедевру любовной лирики.
«Четверть века назад ты любила люля и финики,
Рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
Развлекалась со мной, а потом сошлась с инженером-химиком
И, судя по письмам, чудовищно поглупела» …
Омар Омарыч, не снижая скорости, вкатил ее в просторную и довольно холодную операционную, ободряюще махнул рукой и исчез за дверью. Лина вздрогнула, но не прекратила вспоминать строки длинного стихотворения. Главное, не думать о том, что будет дальше.
«Время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю и вдыхаю гнилье отлива».
Лина закончила мысленно декламировать бесконечное, казалось, стихотворение Бродского и неожиданно успокоилась. Ее взгляд встретился с ободряющим взглядом операционной медсестры, и она почти задремала.
Вскоре явился молодой и тощий живчик-анестезиолог и принялся