Собибор. Возвращение подвига Александра Печерского. Николай СванидзеЧитать онлайн книгу.
но и всей истории собиборского восстания: «Ваша книжка, в противоположность большинству описаний немецких лагерей смерти, не производит тягостного впечатления. Не то чтобы преступления, творимые немцами в Собибуре, были меньше, чем в других местах, не то чтобы картина этих преступлений не внушала ужаса и не давила как кошмар. Но, прочитав Вашу книжку, прежде всего я испытал чувство гордости и радости за то, что такой человек, как Вы, – мой соотечественник. Глубоко волнующее, возвышающее зрелище – герой, борющийся за спасение своих товарищей, преодолевающий все трудности и одерживающий победу. ‹…› Ведь здесь победа человеческого достоинства над озверением!»[41].
Выше уже говорилось о письме Антокольского в Ростиздат с рекомендацией опубликовать воспоминания Печерского. Имя поэта возникло в этой истории не случайно. Со слов М. Лева известен такой эпизод: в конце июля 1944 года, во время формирования в Подмосковье 15-го отдельного штурмового стрелкового батальона, куда был зачислен Печерский, произошла его беседа с командиром батальона майором Андреевым. Комбат был так потрясен услышанным о лагере и восстании, что на свой страх и риск отправил Печерского в Москву, рекомендовав обратиться в ЧГК к Алексею Толстому. Однако вместо Толстого руководителя собиборского восстания выслушали Вениамин Каверин и Павел Антокольский.
Так ли обстояло дело в реальности? Сама по себе встреча Печерского с Кавериным и Антокольским сомнения не вызывает. Не исключено, однако, что она имела место не летом 1944 года, а в начале 1945-го, по выходе Печерского из госпиталя. Напомним, что в сентябре 1944-го, стремясь рассказать официальным лицам свою историю, он пишет мифическому «секретарю СНК СССР», явно не подозревая ни о какой ЧГК. А месяцем позже, обращаясь к Швернику, не упоминает в письме о предыдущих контактах с членами комиссии и лишь выражает готовность дать при необходимости более развернутые показания.
Более вероятна, на наш взгляд, другая последовательность событий: после госпиталя Печерский приезжает в Москву, общается с Кавериным и Антокольским и показывает им созданную в Овруче рукопись, результатом чего становится письмо последнего в Ростиздат. На основе этой рукописи и беседы с Печерским, а также показаний Фрайберга, Вайнберг и Поврозника Антокольский и Каверин пишут очерк «Восстание в Собибуре», который появляется в апрельской книжке «Знамени» за 1945 год. Заметим, что если встреча Печерского с писателями действительно состоялась летом 1944-го, то труднообъясним многомесячный интервал между ней и последующей публикацией остроактуального материала.
Так или иначе, очерк о Собиборе вышел в «Знамени» и должен был появиться на страницах знаменитой «Черной книги», задуманной Гроссманом и Эренбургом как сборник документов и свидетельств о гитлеровском геноциде советского и польского еврейства[42]. Однако 3 февраля 1947 года заведующий Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Георгий Александров направляет секретарю и члену Политбюро ЦК ВКП(б) Андрею Жданову докладную
Интересна дальнейшая судьба Виталия Рубина (1923–1981). Он стал крупным специалистом по истории Древнего Китая, а затем – одним из лидеров движения советских евреев за репатриацию, членом первого состава Московской Хельсинкской группы. В 1976 году эмигрировал в Израиль. Любопытно, что упоминаемая Рубиным в письме Фира (Эсфирь) Шифман (1922–1997), передающая Печерскому свое восхищение его «благородством и мужеством», – жена крупнейшего медиевиста Арона Гуревича.
«