Первая красотка в городе. Чарльз БуковскиЧитать онлайн книгу.
ть. Мужикам она казалась только машиной для траха, тут уж плевать, чокнутая или нет. А Кэсс танцевала и флиртовала, целовала мужчин, но, если не считать пары раз, когда доходило до постели, умудрялась ускользнуть. Она избегала мужчин.
Сестры обвиняли ее в том, что она злоупотребляет своей красотой, что у нее ум сонный, но у Кэсс и ум, и дух были что надо: она писала маслом, танцевала, пела, лепила из глины всякие штуки, а если кого-нибудь обижали, душевно или же телесно, Кэсс глубоко сочувствовала. Просто ум у нее был другой – непрактичный. Сестры ревновали, потому что она притягивала их мужиков, и злились, поскольку им казалось, что она мужиками этими распоряжается не лучшим образом. У нее была привычка по-доброму обходиться с уродами; от так называемых красавчиков ее тошнило.
– Кишка тонка, – говорила она. – Без перчика. Думают, главное – идеальная форма ушей и тонко вылепленные ноздри… Одна видимость, а внутри шиш… – Характерец у нее граничил с безумием; для кого-то он и был безумием.
Ее отец умер от кира, а мать сбежала и оставила девчонок одних. Девчонки пошли к родственникам, те определили их в женский монастырь. Монастырь оказался безрадостной дырой, причем больше для Кэсс, чем для сестер. Другие девчонки ей завидовали, и Кэсс дралась почти со всеми. Вдоль левой руки у нее бежали царапины от бритвы – защищала себя в паре драк. На левой щеке тоже остался изрядный шрам, но он скорее подчеркивал ее красоту, чем портил.
Я познакомился с ней в баре на Западной Окраине как-то вечером, Кэсс только-только выпустили из монастыря. Поскольку она была младше прочих сестер, вышла последней. В том баре она просто взяла и подсела ко мне. Большей страхолюдины, чем я, в городе, наверное, не найти – может, потому и подсела.
– Выпьешь? – спросил я.
– Конечно, чего ж нет?
Едва ли в нашей беседе в тот вечер было что-то необычное – это Кэсс вся лучилась. Она меня выбрала – вот и все дела. Никакого напряга. Выпивать ей нравилось, и залила она довольно много. Совершеннолетней казалась не вполне, но ее все равно обслуживали. Может, у нее ксива была липовая, не знаю. Как бы то ни было, когда она возвращалась из уборной и садилась, во мне шевелилась какая-то гордость. Первая красотка не только в городе, но и в жизни я прекраснее редко встречал. Я положил руку ей на талию и поцеловал один раз.
– Как ты считаешь, я хорошенькая? – спросила она.
– Да, конечно, но тут еще кое-что… внешность ведь не главное…
– А меня всегда обвиняют, что хорошенькая. Ты по правде так думаешь?
– Хорошенькая – не то слово, оно едва ли отдает тебе должное.
Кэсс сунула руку в сумочку. Я думал, платок достает. А она вытащила здоровенную булавку. Не успел я и пальцем дернуть, как она себе проткнула этой булавкой нос – сбоку, прямо над ноздрями. На меня накатило отвращение пополам с ужасом.
Она взглянула на меня и рассмеялась:
– А теперь? Что теперь скажешь, мужик?
Я вытянул у нее из носа булавку и придавил ранку своим платком. Несколько человек вместе с барменом наблюдали представление. Бармен подошел.
– Послушай, – сказал он Кэсс, – будешь опять выпендриваться, мигом вылетишь. Нам твои спектакли не нужны.
– Ох, да иди ты на хуй, чувак! – отозвалась она.
– Приглядывайте за ней, – посоветовал мне бармен.
– Ничего с ней не будет, – заверил я.
– Это мой нос, – заявила Кэсс. – А я со своим носом что хочу, то и делаю.
– Нет, – сказал я, – мне тоже больно.
– Тебе что, больно, когда я тычу булавкой себе в нос?
– Да, больно. Я не шучу.
– Ладно, больше не буду. Не грусти.
Она поцеловала меня, как-то даже при этом ухмыляясь и прижимая платок к носу. Ближе к закрытию мы отправились ко мне. У меня еще оставалось пиво, и мы сидели и разговаривали. Тогда я и понял ее как личность: сплошь доброта и забота. Все на лбу написано. И тут же отскакивает обратно в дикость и невнятицу. Шиза. Эдакая прекрасная и духовная шиза. Возможно, кто-нибудь, что-нибудь погубит ее навсегда. Я только надеялся, что это окажусь не я.
Мы легли в постель, и, когда я выключил свет, Кэсс спросила:
– Ты когда хочешь? Сейчас или утром?
– Утром, – ответил я и повернулся к ней спиной.
Утром я поднялся, заварил пару чашек кофе, принес одну ей в постель.
Она рассмеялась:
– Ты первый, кто отказался ночью.
– Да ничего, – ответил я, – можно и вообще обойтись.
– Нет, погоди, теперь мне хочется. Дай я чуть-чуть освежусь.
Кэсс ушла в ванную. Вскоре вышла: выглядела она вполне чудесно – длинные черные волосы блестели, глаза и губы блестели, сама она блестела… Свое тело она показывала спокойно – мол, хорошее же. Она легла и укрылась простыней.
– Давай, любовничек.
Я дал.
Она целовалась самозабвенно, но без спешки. Я пустил руки по всему ее телу,