Дерево уккал. Павел ВолковЧитать онлайн книгу.

      Баюкает мерная поступь коня, и конь свершает круги; и, неизменно возвращаясь на то же и то же место, всадник не знает об этом, потому что нет сил различить однообразную поверхность болота. И пока ночь мирно свивает и развивает концы своих волос-вервий, – мерно качается и кружится всадник. Глаза его, закинутые вверх, видят на своде небесном одну только большую зеленую звезду. И звезда движется вместе с конем. Оторвав от звезды долгий взор свой, всадник видит молочный туман с фиолетовым просветом. Точно гигантский небывалый цветок – Ночная Фиалка – смотрит в очи ему гигантским круглым взором невесты. И красота в этом взоре, и отчаянье, и счастье, какого никто на земле не знал, ибо узнавший это счастье будет вечно кружить и кружить по болотам от кочки до кочки, в фиолетовом тумане, под большой зеленой звездой.

      Самый страшный демон нашептывает нам теперь самые сладкие речи: пусть вечно смотрит сквозь болотный туман прекрасный фиолетовый взор Невесты – Ночной Фиалки. Пусть беззвучно протекает счастье всадника, кружащего на усталом коне по болоту, под большой зеленой звездой.

      Да не будет так.

      ПРОЛОГ

      Далеко-далеко, в тех местах, где бледное солнце, едва бросив скупые лучи на песчаное побережье покрытого непролазными лесными чащами острова, и не найдя ни одного объекта, которому так уж необходимо тепло небесного светила, словно обидевшись, снова скрывается за дрожащей кромкой горизонта, жили унылые уккалы.

      Собственно, так их называли не всегда, да и вообще, долгое время их никак не называли, ведь рядом не было ни единой души, способной дать чему-либо хоть какое-то мало-мальски подходящее название.

      Народец тот был ростом невелик и телесами хил, чему всячески способствовал весьма скудный рацион из лесных ягод и трухлявых корешков. Только в короткие летние месяцы унылые уккалы могли порадовать себя деликатесом из червячков и букашек, так наивно и самонадеянно устремлявшихся на поверхность земли, чтобы стать чьим-нибудь обедом. Другие могут сказать, где ж это видано, чтоб северный народ полнился карликами и пигмеями? Да это были великаны исполинского роста, страшные в гневе и буйные в пирах! Но только чушь все это, я уж точно знаю. Если б дело обстояло так, история, которую я намерен рассказать, не произошла бы вовсе.

      Так вот, эти самые уккалы были, как бы это сказать, роду не людского. Схожесть они имели скорее с обильно покрытыми шерстью птицами, коих еще можно встретить в любой из трех Индий, где они преспокойно уживаются с гигантскими рыжими муравьями, стерегущими несметные сокровища. Маленькие шерстяные создания были бестолковы безмерно, а безобидны и того паче. Таким образом, жизнь их проходила бы совсем бесцельно и представляла интерес разве что для высоколобых ученых мужей – исследователей природных явлений, если бы не одно любопытное обстоятельство. У них была машина. И машина эта выбрасывала в воздух все те чувства и эмоции, каковые ежедневно переполняют людей и подвигают их на разные поступки – как созидательные, так и разрушительные: радость и печаль, гнев и милость, вдохновение и зеленая тоска. В общем, не только произведения искусства писались под влиянием этой машины, но и завоевательные походы, разбой и всякого рода бесчинства также творились не без ее вмешательства. Ровно три раза в день уккалы приходили к машине и хаотично переключали рычаги, которыми была полна ее рабочая поверхность. Таким образом, ежели у вас ни с того ни с сего появляется непреодолимый порыв сделать что-то экстраординарное – это маленький безмозглый северный народец передвинул пару рычагов, всего-то. Так мы с вами и живем. Точнее жили, ибо уже не один месяц прошел с тех пор, как машина не работает. Почему? Уккалы не знают. Они не могут знать. Машина сломалась и вот теперь, как вы сами вероятно видите, в мире процветает серость и безликость, не так ли?

      Однако, поскольку, в отличие от чудных существ, матушка природа снизошла наделить разумом другое свое творение, то есть меня, отправляю сие письмо с дополнениями и инструкциями с шустрым гонцом в землю западную, где правит с грозою царь и поп Иван. Ежели не он, так никто на свете белом уж и не постоит за правду великую, не спасет мир наш от наступающего злодейства. Так я разумею.

      А что мохнатые зверьки? Им остается только слоняться по родным лесам и уныло завывать в растерянности и скорби об утраченном предназначении: «У-у-у, у-у-у, у-у-у».

      ЧАСТЬ I. ЗА КАМЕНЬ

      ГЛАВА 1. ДЕЛО ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ

      Суровое солнце Приуралья клонилось к горизонту. Едва уловимый ветерок незримо колыхал сонную траву, баюкая ее перед надвигающейся ночью. Широкое поле, окаймленное с двух сторон хвойным пролеском, пересекал всадник. В этих местах с равной долей вероятности он мог бы оказаться казаком или татарином, но отороченный мехом тегиляй, шапка из овчины с высоким околышем и мягкие черкесские