Детская болезнь технофилии. Боб БлэкЧитать онлайн книгу.

      Если патриотизм, как сказал Сэмюэл Джонсон, это последнее прибежище негодяя, то сциентизм сегодня – первое. Это единственная идеология, которая, будучи сформулирована заново в виртуальной болтовне, проецирует принципы построения будущего, сохраняя ориентацию и ценности, оставляющие всё на своих местах. Продолжайте переключать кнопку!

      Абстрактное подтверждение «перемен» консервативно, а не прогрессивно. Это приятие любых перемен, мнимых или реальных, формальных или содержательных, реакционных или революционных. Чем больше всё меняется – чем больше вещей, которые меняются, – тем чаще они остаются теми же. Быстрее, быстрее, Спиди-гонщик! (Но продолжай ездить по кругу.)

      По той же причине привилегированность прогресса также является консервативной. Прогресс это представление, что перемены ведут к совершенствованию, а совершенствование, как правило, необратимо. Отдельные неудачи происходят, если перемены стопорятся или неверно направлены («эфир», «флогистон»1), но секулярная (и неизменная) тенденция налицо. Ничто ошибочное не длится долго, так что никогда не бывает каких-либо веских причин не продолжать начатое. Всё будет в порядке. Как однажды выразился один юрист, в другом (но поразительно схожем) контексте, жернова правосудия вертятся медленно, но мелют мелко.2

      Как предполагает его псевдоним, Уолтер Альтер является самопосвящённым первосвященником прогресса (но знает ли он, что по-немецки alter означает «старый»? ).3 Он презирает прошлое, увековечивая его. Его манера писать только маленькими буквами – как современно! – была уместна 80 лет назад, когда так делал э.э. каммингс.4

      Возможно, в дальнейшем Альтер откажется от пунктуации, спустя всего несколько десятилетий после Джеймса Джойса. И спустя 3000 лет после того, как римляне сделали то и другое. Темпы прогресса могут быть головокружительными.

      Будущее для Альтера это программа, которую Карл Маркс и Жюль Верн наметили в позапрошлом веке. Эволюция прямолинейна, технологически управляема и, по какой-то странной причине, в нравственном отношении необходима. Эти понятия устарели уже тогда, когда их слепили на скорую руку Герберт Спенсер и Карл Маркс. Позитивизм Альтера ничем не лучше позитивизма Конта5 раскрывшего планы, создав Позитивистскую церковь.6 И его механический материализм это на самом деле регрессия от марксизма к сталинизму. Подобно плохой и совсем не развлекательной научной фантастике, альтеризм является идеологией XIX века, витийствующей на жаргоне XXI века. (Одним из немногих явных и обнадеживающих фактов о будущем является тот, что оно не будет таким, как говорит Уолтер Альтер, как настоящее не таково, каким его видел Хьюго Гернсбек7). Альтер не написал ничего, с чем были бы не согласны Ньют Гингрич8 или размороженный Уолт Дисней.9 «Комиссия прикладных социологов» на его стороне, или, вернее, он на их стороне. Они не думают как он, – тогда пришлось бы допустить, что они умеют думать – но они хотят, чтобы мы думали как он. Единственная причина, по которой он у них не на зарплате, это отсутствие смысла платить ему за то, что он готов делать бесплатно.

      «Информационная перегрузка соотносима с вашим профессиональным уровнем», провозглашает Альтер. Эта перегрузка, конечно, соотносима с его уровнем. Он прыгает туда-сюда с технологии через антропологию к истории, подобно атомам в ньютоновской бильярдной Вселенной, в которую учёные, в отличие от Альтера, давно не верят. Степень его невежества поражает, изумлённая общественность может только задаваться вопросом Граучо Маркса10: «Есть ли что-то ещё, о чём вы абсолютно ничего не знаете?» Если синдикализм (как выразился один шутник) это фашизм минус пафос, то альтеризм – эмпиризм минус доказательства. Он без разумения облачается в мантию разума. Он ожидает, что мы примем за веру его отказ от веры. Он яростно утверждает, что факты это факты, без оглашения оных.

      Альтер слишком беспокоен, чтобы быть ясным, но, по крайней мере, он предоставил список врагов – хотя, как сенатор Маккарти, он скорее выдаёт туманно-категоричные доносы, чем называет имена. Первыми в списке идут «примитиво-ностальгики», «антропологи-романтики», которые то ли поддерживают «антиавторитарных» из «анархо-левых», то ли являются ими. Все эти таинственные расстановки дефисов рассчитаны на обычного читателя, дабы внушить смутный страх без сообщения какой-либо точной информации, кроме упоминания простофиль из комиссии прикладных социологов и врагов цивилизации. Но зачем прикладные социологи хотят уничтожить цивилизацию, в которой они процветают за счёт большинства из нас?

      Если религия это почитание чего-то непонятного, то Альтер горячо религиозен. Он путает науку с систематизированными познаниями (что когда-то было естественной историей, давно несуществующей, подобно френологии11). Наука это общественная практика с характерными методами, а не накопление