Времена года. Александр АрхиповЧитать онлайн книгу.
аздника, римскую свечу я должен закапывать не в замерзший песок на детской площадке, долбя его носками зимних ботинок, а в нормальный сугроб или хотя бы сугробик. Но это лишь в мечтах…
Да, жизнь нашей страны страшнее любых капризов погоды, капризов народа, капризов политиков, звёзд. Хотя всё это и есть наша российская действительность кому-то унылая и серая, а для кого-то весёлая и яркая. Не думаю, что этими словами раскрою какую-то тайну, или открою глаза последнему глупцу. Наша жизнь, а с ней наша страна, такая разная и в то же время до боли однообразная. Известно это во всей красе и ребёнку, начиная с пеленок. Хотя оформившиеся осознание этого приходит всё же позже. Для меня это был, наверное, первый класс. Тогда ты начинаешь задумываться о различиях между тобой, твоими друзьями, их родителями, игрушками и велосипедами. Такой она была, есть и будет для нас всех и для меня. Но эти мысли сейчас только усиливаются, ведь на дворе моё самое ненавистно-любимое время года – Зима.
Солнце уже недели не заглядывает в моё окно. Оно просто обходит его стороной, не стремясь делиться своим теплом и светом с апатичным мудаком вроде меня. Виною тому не столько постоянный грязно-серый туман и такие же облака, извергающие тонны говноподобного снегодождя, а сколько моя депрессивная апатия и ненависть ко всему белому свету.
Кажется, что я не поднимался с кровати уже год или два. Спящий красавец… Но или уже и не совсем спящий. За это я и ненавижу эти зимние праздники, моей скромной фантазии не хватает на идеи о времяпрепровождении. Хотя если задуматься в другое время мне тоже не благоприятствует сила изобретательной спасающей от скуки суперидеи, а также супердрузей, супертёлки, супертачки, супернастроения и подобных супервещей. Проблески здравого смысла иногда мелькают в голове, крича сотней голосов: «Уныние смертный грех!» но я редко слушаю других, а уж религиозные галлюцинации это точно не моё. "Хватит делать себе голову". Эти слова также часто произносит моё верное логике Я. Еще бы разобраться со всем этим количеством альтер эго. Мне часто кажется, что я самый настоящий ёбанный меланхолик. Хотя психологические тесты в школе и университете утверждали, что я флегматик. Хер его знает. Радость и задор. Сумасшедшие подрывы в неизвестность в три часа ночи. Все это было раньше, а теперь ушло, растворившись в этом грязном тумане.
Закуривая сигарету, я смотрел в белый потолок балкона своей маленькой квартиры. Сестра моей бабушки удачно померла, не оставив потомков. Зато освободившаяся жилплощадь была резко занята мною, пока прочие охотники до счастья на чужом горе не подоспели к пиру. Я давно мечтал о собственной квартире, воображая, что как только это случиться буду безостановочным потоком водить в неё девок разных возрастов, форм и расцветок. Но та самая моя любимая действительность вновь больно саданула под дых, заставив вспомнить о необходимости зарабатывания денег, а что проще и банальнее, о необходимости есть и спать. К тому же всё это единые звенья тоталитарной цепи, придуманной создателем на заре времён. Одно порождает другое, что, в свою очередь, является причиной первого.
Стряхнув пепел, я вытянул ноги, сидя на стуле, стоявшем на балконе. Запрокинутая голова не хотела двигаться, но я убедил её заставить шею принять более выгодную позицию, в которой кровь может не только нести к мозгу кислород и питательные вещества, но и уносить углекислый газ и прочее говно. Часы на мобильнике показывали половину второго. С трудом напрягая ленивый мозг, в мыслях начал проявляться образ Сани. «Соберись, мудило! Она не пуп земли! Пора становиться мужиком!» – твердил призрак этого самодовольного ублюдка. Я не стал с ним разговаривать, и решив ещё подремать, плюхнулся в кровать. Не учел я только одного, Саня, будучи крайне надоедливой сволочью, обладал поистине магическими способностями. Он всегда чувствовал, кто, что и когда о нем думает. Мой случай исключением не был. Внезапно оживший сотовый телефон разрывался голосом Мика Джаггера, предупреждая о его звонке. Я не хотел, но ответил.
–Привет, Сань.
–Даров, Костян. Ну как твоя скорлупа, не треснула ещё? Помнишь, про что мы договаривались вчера?
–Не помню,– соврал я,– давай поговорим потом. Я себя плохо чувствую.
–Стоп-стоп! Помниться кто-то кое-что лично мне обещал? Подзабыл, мудило угрюмый?
–Сань, серьезно. Давай в другой раз, я правда херово себя чувствую. Простыл, наверное.
–Костя, я, конечно, всё понимаю. Но депрессиею онанизмом не вылечить!
–Очень даже просто вылечить! Только нужно крем использовать, чтобы мазоли не натереть.
–Я проигнорирую твоё петросянство и обещаю даже не подъёбывать тебя сегодня. Не буду, честное слово, давай выползай.
Саня, конечно, врал. Не подъебать человека для него было просто западло. Иногда он даже не понимал, как это происходит. И часто обижался на людей не дружелюбных с ним, хотя и забывал, как минуту назад опустил их ниже плинтуса. Большинство не могло ему ответить, во-первых, потому что он был довольно здоровый, да и в детстве мы вместе занимались борьбой, боксом, да и хуй знает чем ещё. Во-вторых же, с его легко подвешенной болталкой, вступать с ним в полемику было довольно трудновато, ну а в третьих, когда он был в ударе его нечто