Записка о необходимости новой большой газеты в С.-Петербурге. Константин ЛеонтьевЧитать онлайн книгу.
дним словом, патриотизма истинного, любви к отечеству правильно понятой у нас еще достаточно. Но все это, как я сказал, в большинстве случаев только таится в русских умах и сердцах, не находя себе полного и ясного выражения в печати.
Однако обстоятельства таковы, что подобное выражение Православно-русских чувств и мыслей посредством влиятельного печатного слова становится делом первой необходимости.
Еще Москва с этой точки зрения счастливее Петербурга; в Москве существуют такие органы печати, как «Московские ведомости» и «Русь», но в Петербурге решительно преобладают газеты того медленно-разрушительного направления, которые, прикрываясь словами «законность», «постепенное, мирное и легальное развитие», – стремятся с чрезвычайной настойчивостью и замечательным умом подкопать все драгоценные основы нашего быта государственного и общественного. Таковы прежде всего: Голос, Страна (г. Полонского (поляка)) и Порядок – явное орудие жидовско-польского заговора, издание до крайности вредное, содержимое даже на весьма крупное еврейское пособие (как слышно, до 130 000 в год!!!).
«Новое время», конечно, значительно разнится своим духом от этих революционных газет и во многих случаях оно весьма полезно, но г. Суворин, во-первых, до известной степени связан и перед самим собою и перед публикой своим либеральным прошедшим, а во-вторых, и в настоящей своей, благонамеренной во многих отношениях, деятельности, – не совсем соответствует тому высшему русскому идеалу, которому так необходимо было бы найти подходящее выражение в периодической прессе.
Этот идеал должен быть, по нашему мнению, прогрессивно-охранительный, но отнюдь не либеральный!
Именно противу либерализма во всех его разнообразных проявлениях должен был бы бороться в Петербурге, как в центре нашей государственной жизни, истинно-русский и вместе с тем вполне современный орган печати.
Плоды 25-летнего либерального развинчивания России по европейским образцам, плоды с одной стороны ужасные, а с другой – столь презренные, у нас перед глазами. Противу этого узаконенного, так сказать, безначалия, противу европейского нашего пустословия, противу отвратительного господства необдуманных и затверженных фраз и противу ежеминутных посягательств на все, что только есть в России святого и священного, должен бороться орган свежий, неподкупный, в прошедшем своем никакою пошлостью не запятнанный и бестрепетный перед какими бы то ни было выводами русской мысли.
Русская мысль должна, наконец, решиться стать смелой; европейские мнения не должны более иметь для нее прежней цены; к европейским примерам мы должны относиться с крайним недоверием, с боязнью заразы и с полной верой в наше независимое призвание.
Я сказал, что истинно русская мысль должна быть, так сказать, прогрессивно-охранительной; выразимся еще точнее: ей нужно быть реакционно-двигающей, т. е. проповедовать движение вперед на некоторых пунктах исторической жизни, но не иначе, как посредством сильной власти и с готовностью на всякие принуждения.
На месте стоять – нельзя; нельзя и восстановлять то, что раз по существу своему утрачено (например, дворянские привилегии в прежней их форме); но можно и должно, одной рукой – охраняя и утверждая святыню Церкви, могущество Самодержавной власти и развивая и обновляя пренебреженные остатки быта нашего, другою – двигать нацию вперед совсем не по западному и тем более не по либеральному пути. Чтобы сделать эту мысль нагляднее, я приведу один пример: с одной стороны, утверждая и развивая в России и во всем славянстве в наитеснейшем союзе с Восточно-Греческими Церквями древнее святоотеческое христианство в отпор тому полулиберальному христианству, которое так распространилось у нас теперь и которое чает с распятием (символом страдания) в руке – дойти здесь на земле до свободного равенства и всеутешительной, поголовной любви, никогда Христом не обещанной; внося в преподавание низшее любовь (да, именно – любовь!) к Церкви, и даже к ее стеснениям, вместо любви к либеральному всечеловечеству; основывая характер высшего преподавания на идее вовсе в педагогии новой, именно на глубоком разочаровании во всеспасительности и во всеполезности реальной науки и открытий западного прогресса, – с другой стороны, необходимо вступить решительным и твердым шагом на путь чисто экономических, хозяйственных реформ; необходимо опередить в этом отношении изношенную духом Европу; стать во главе движения; … из «последних стать первыми» в мiре!
Но все это возможно только при смелости власти и при покорности общества и народа. И здесь-то является с полной ясностью спасительность Самодержавной мощи, в частные интересы различных классов общества не запутанной, а свободно относящейся с высоты Престола к неизбежному в жизни хаосу интересов, мечтаний и страстей. Здесь-то видно, до чего благодетельно то чувство, которое в Манифесте Царском выразилось в словах: «Охранять Самодержавие от всяких на него поползновений».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив