Остров кошмаров. Корона и плаха. Александр БушковЧитать онлайн книгу.
да букашки…
Именно так и обстояло в XVII в. по всей Европе. Понемногу уходили в прошлое пресловутые «шляхетские вольности». Какое-то время продолжался, по выражению Дюма, «разгул буйного дворянства». Однако эскапада д’Артаньяна с подвесками королевы, пусть и вымышленная, но крайне похожая на иные реальные выходки благородных донов, была бледным отголоском, агонией былого дворянского разгула. Понемногу на первый план выдвигались «денежные мешки», часто самого неблагородного происхождения, власть потихонечку переходила к ним. Знатные люди, жившие по прежним законам, частенько лишались головы на плахе – достаточно вспомнить времена кардинала Ришелье. Войны все чаще велись не из «рыцарства» (самый яркий пример – Столетняя), а уже по чисто экономическим поводам.
Знаменитости елизаветинских времен порой были отпетыми негодяями и законченными мерзавцами, но все поголовно были Личностями. Яркими, неоднозначными, ни в чем не признававшими середины. Убивали королей прямо-таки непринужденно, если грабили на морях, то серебро собирали тоннами, золото – бочонками, а самоцветы – сундуками. Пираты писали неплохие стихи, философские трактаты и исторические труды. Ученые книжники пускались с размахом во всевозможные авантюры, морочили головы королям и выманивали огромные деньги, обещая сделать золото из битых черепков…
Семнадцатый век стал в чем-то спокойнее, а в чем-то – гораздо скучнее…
Король Иаков Первый массовому читателю известен мало и, в общем, практически забыт. Его заслонили правления Елизаветы и Карла Первого (последний знаменит в первую очередь благодаря роману Дюма «Двадцать лет спустя»). Между тем Иаков – фигура примечательная, достойная отдельного рассказа.
Иные историки откровенно старались его унизить и принизить. Самый яркий пример – Чарлз Диккенс, прямо-таки безжалостный к королю. «„Наш племянник из Шотландии“ был уродлив, нескладен и дурковат, словом, не пригож и не умен. Язык у него едва умещался во рту, слабые ноги с трудом удерживали туловище, а глаза вращались в орбитах, будто у идиота. Был он коварный, завистливый, расточительный, ленивый, пьющий, сластолюбивый, нечистоплотный, трусливый, бранчливый и самый чванливый человек на свете».
Одним словом, тупой монстр. Полное впечатление, что Иаков и Диккенс были современниками и Иаков чем-то крепенько Диккенсу насолил – скажем, шулерски обыграл в карты на приличную сумму или злодейски совратил любимую племянницу. При всей моей любви к Диккенсу, коего читаю и перечитываю почти полсотни лет, должен сказать: на сей раз великий писатель оказался крайне несправедлив и пристрастен к своему герою. Крайне. Некоторые из приведенных им эпитетов к Иакову вполне приложимы, но некоторые истине не соответствуют.
Гораздо более объективен Дж. Р. Грин. «Под этой смешной внешностью скрывался человек с большими природными способностями, отличный ученый, с большим запасом остроумия, проницательности и находчивости. Его меткий юмор характеризует политические и богословские споры эпохи ловкими оборотами, каламбурами, эпиграммами, ироническими замечаниями, все еще сохраняющими свой вкус. (Грин писал свой труд в XIX в. – А.Б.) Он был очень начитан, особенно в богословских вопросах, и мило писал о самых различных предметах, начиная с предопределения и кончая табаком».
Правда, и Грин не удержался, подпустил шпильку: «Но вся его проницательность и ученость только делали его, по выражению Генриха Четвертого, „ученейшим дураком в христианстве“». Тоже довольно несправедливое замечание…
Хорошо написал об Иакове современный отечественный исследователь, автор многих интереснейших исторических книг В. Шамбаров: «Его твердая линия, взвешенная внешняя политика и жесткое управление не позволили стране откатиться в революционные и религиозные распри, обеспечили ей четверть века процветания, великолепный расцвет культуры». Вот это гораздо более объективно. Ну а безусловно положительный отзыв об Иакове сэра Уинстона Черчилля я приведу позже, когда для этого настанет время.
Безусловно, Иаков был не лишен откровенных чудачеств. Впрочем, в Англии о таком говорят гораздо более дипломатично: «Очень эксцентричный джентльмен, знаете ли…» Иаков, например, постоянно носил весьма своеобразный наряд – этакую мантию от шеи и до пяток, сделанную из нескольких слоев толстого сукна. Он всю жизнь опасался покушений на свою жизнь (каковых так и не последовало), а такая одежда могла с успехом задержать лезвие кинжала. Во многом походила на русский тегиляй, воинский доспех, употреблявшийся еще в XVII в., – длинный кафтан из такой же толстой ткани, простеганный, с ватной подкладкой. От пули он не защищал, но удерживал стрелы – луки тогда широко использовали крымцы, ногайцы и прочие воевавшие с русскими «басурманские» народы, да и сами русские. Эта боязнь покушений все же, мне думается, не имеет ничего общего с классической манией преследования, которую приписывают Иакову иные авторы. Кое-какие основания для таких мер предосторожности, безусловно, были: два предка короля, тоже шотландские короли и тоже Иаковы, были как раз зарезаны заговорщиками. Да и мать Иакова была казнена в Англии – что, безусловно, не прибавляло королю жизненного оптимизма…
Эксцентричность Иакова ярко проявилась