Родина имени Путина. Иван МироновЧитать онлайн книгу.
приготовила мне сырники. Мило и просто, все по-домашнему, все по-семейному. Никогда бы не подумал, что об этом можно мечтать в двадцать четыре года. Она долго не хотела оставлять на память свою фотографию, мол, примета плохая – навсегда расстанемся. Но я настоял.
Пару часов спустя мы сидели в машине в Крылатском, ждали Васю, который должен был забрать меня в Вологду. Настроение было грустное, но приподнятое. Я сказал Наташе: «Прощаться надо так, как будто завтра увидимся». Наконец, из ворот выкатила корейская «табуретка», за рулем которой сиял от выходных отходняков Матросов. Я перекинул вещи. Скромно поцеловались. «Прощай до завтра», – сказал я. Она улыбнулась. Не оглядываясь, расселись по машинам. Как только отъехали, я достал фотографию. На обороте нетвердой рукой шла надпись: «Пусть в памяти у тебя останется не только эта фотка, но и самые яркие, добрые воспоминания о том времени, что мы были вместе. Спасибо тебе за все! ты самый дорогой и любимый мой человек… Целую тебя крепко, крепко.
P.S. береги себя 5.06.05».
…Когда на душе совсем плохо, выбор простой – или выть, или смеяться. выть легче, но тебя при этом хватит ненадолго, быстро перегоришь и окончательно сломаешься. тихий июньский вечер, воздух свеж и сладок от прошедших гроз, но свет белой ночи еще скрыт затянувшими небо тучами. Сижу в машине на безлюдной улице, радио затягивает чей-то нервный плач. На душе грустно и торжественно. Живем надеждой, надеждой бунта, революции, войны. Знаю, будем живы, пройдем и победим. Главное, лишь бы началось. а там уже ничего не страшно. Наше положение подобно состоянию тяжелобольного перед операцией: выживет, не выживет – не так уж и важно, главное, чтобы скорее начали резать.
Мысли хаотично сменяют друг друга, задерживаются, уходят и вновь возвращаются. Из головы не выходит Наташа. Что же все-таки это было? Любовь? Привязанность? Привычка? Слишком больно для привычки, слишком простой и легкий конец для любви. За любовь надо биться, биться в кровь, до изнеможения, набираться сил и снова бросаться в бой. Я же просто капитулировал, сдался без единого выстрела. Почему? Просто, воевать легче, когда мосты сожжены и нечего терять. Когда нет сомнений – нет страха. Когда некуда вернуться, то идешь только вперед до конца, не останавливаясь и не оглядываясь. Но к этому еще предстоит привыкнуть. а сердце пока еще ноет и ждет звонка…
…В Вологде белые ночи и «поребрики», прямо как в Питере. И много красивых девчонок. Милые, взаимные, влюбчивые. С их появлением боль утихает, с уходом – разгорается сильнее, снова заполняя гулкой пустотой даже самые сокровенные уголки сердца.
Из дневниковых записей, 30 июня:
30 июня, четверг – собираемся в Москву. Я не был в Первопрестольной ровно месяц. Надел костюм, красную рубашку, любимый галстук – подарок сестры. Больше официоза – меньше менты цепляются. «Че рубашку красную надел, чтоб крови не было видно… Хе-хе?» Васин, казалось, уже привычный специфический юмор как-то больно резанул слух. Я сел за руль. Дождь шел стеной.