Серебряная клятва. Екатерина ЗвонцоваЧитать онлайн книгу.
крепким воротам, по створкам которых простирает резные языки священное гербовое солнце Остра́ры. Там, внизу, монетами пересыпаются зычные смешки бездельничающих стражников. Здесь, наверху, только трещат тихонько беспокойные искры-светляки.
Светлокудрый мальчик греет у огня руки. Высокий старец в чёрной ризе посматривает на него из-под седых, то и дело сонно смыкающихся ресниц. На иссечённом морщинами лице читается: ох, если бы юный княжич не задавал столько вопросов, если бы хоть ночью не изводил ими добрых государевых прислужников. Дались ему глупые сказки…
– Но почему, А́нфиль? Ведь они были в беде!
– Не всякому, кто в беде, надо помогать, знаешь, Хе́льмо?
Мальчик хмурится в ответ на скрипучую истину, смотрит, отвернувшись, в устланную распаханными полями безлесую даль. Он вряд ли внемлет совету: звонарь-смотритель А́нфиль, на маяк к которому княжич иногда залезает, – для него скорее забавная древняя диковина, чем советчик. Наставником он давно признал другого государева человека, взявшего для Солнечной династии десяток городов только за последние несколько лет. Ему отдано это сердце и все помыслы. Он, лукавый, неустанно вбивает в юную голову, что на всякий крик о помощи нужно ответить, во всякую простёртую руку вложить монету или же, схватившись за эту руку, вытащить бедолагу из трясины. Вредные наущения в нынешние времена, тем более для неоперившегося птенца, и так-то бедового: то убежит за городские стены, то подерётся, то увяжется в поход, притаившись в чьём-нибудь сундуке. Нет, не для Хельмо эти наущения, скорее для тех, кто, когда он вырастет, будет прикрывать его грудью в бою. А с него хватит и направлять, лихо гарцуя на лучшем царском коне. Да только в отца растёт мальчишка. И в мать. Не закончил бы так же…
Старый Анфиль обречённо вздыхает. Хельмо, недовольный тем, что услышал, продолжает горделиво глядеть вдаль и забавно сопеть тонким, острым носом. Прежде чем он задал бы какой-нибудь совсем уже невозможный вопрос, старик решает пояснить:
– Побоялись жители долины, ведь чужеземцы были язычниками. Верили они, что защищает их Святое Семейство, боги Цветного огня. Эмельди́на – императрица Алого пламени и покровительница очага. Иларва́н – император Рыжего пламени, хранитель воинов. А́нни, Я́но, Йе́ри – юная принцесса и два принца, с жёлтым, голубым и зелёным пламенем. Семейство дарило язычникам удачу и задабривало природу, чтобы она не погубила однажды глупых людей. Но она погубила. И всё-таки, даже когда остров Ин-Сафран, как и всю Ледяную гряду, поглотила Гневная Вода, забрав и жителей, и их богатства и знания, – язычники не отреклись. Выжившие принесли веру сюда на своих звероносых драккарах. Да только можно ли стучаться за приютом с чужой верой? С верой в пламя?
– Чем плох огонь? Мы же тоже спасаемся им. Он тёплый. И не укусит просто так. Поумнее иной собаки будет.
Говоря, Хельмо улыбается, водит ладонью над чашей, и языки пламени словно ластятся, тянутся за пальцами, искрят и – а может, подслеповатому старцу кажется? – слегка меняют цвет. На алый… жёлтый… зелёный, голубой, снова рыжий. Анфиль торопливо трёт глаза, потом так же торопливо ударяет мальчика по руке.
– Обожжёшься. Кому влетит тогда от Хи́нсдро, тебе, что ли, ветреная голова?
Хельмо фыркает, но послушно складывает руки на груди, прячет в голубых рукавах своего справного кафтана. Он и сам знает: дядя не будет рад ожогу и не упустит случая выбранить старого монаха-звонаря, которого не жалует. А строгий наставник не отменит по такому пустяку ежеутренний поединок. Княжичу и так-то не победить, а каково будет держать тяжёлый палаш в покрытой волдырями руке?
– Опасен огонь, – раздумчиво произносит Анфиль, глядя сквозь дым. – Коварен. И чужеземцы коварны. Среди тех, кто просил приюта в долине, большинство были рыжими, как пламя войны. И хотя пришли они с миром…
– Их всех-всех прогнали туда?
Впрочем, ответ Хельмо знает сам, ведь дядя – важный государев боярин – не раз подводил его к настенной карте и очерчивал остриём серебряного кинжала мир. Земли Вестримо́нской долины: Дом Солнца – Острару и Дом Луны – Осфола́т. Гне́здорн – горную цепь железнокрылых людоедов. Дальние лесные и низинные королевства – утончённые, пестрящие заковыристыми именами и цветами на гербах. И, конечно, Све́ргенхайм – голую пустошь Ледяных Вулканов на самом краю света. Страшное место.
– Император Солнца и Луны – тогда мы были ещё единой Поднебесной Арда́рией – предложил им принять нашу веру и, если примут, остаться. Но ни предводитель, ни большинство тех, кто плёлся за ним, – даже дети, женщины, старики, – не согласились. Из всего их народа, может, десять-пятнадцать измученных несчастных кинулись своему вождю в ноги, упрашивая дозволения отречься от огненных богов. Он отпустил их, пожалев: всё-таки не одна неделя прошла в голодном странствии, не все это странствие пережили. Сам же он с остальными ушёл, чтобы поселиться там, где и живут сейчас его потомки. Так, вестимо, было суждено. Пустошь ведь полнится огнём, который они так чтят.
Анфиль смолкает, ворошит посохом уголья; блестят позолотой вырезанные по каменной древесине жаворонки.