Краски жизни. Елена Александровна АсееваЧитать онлайн книгу.
спринимаешь, что уход человека безвозвратен. И даже потеря близких, родных в таком возрасте забывается, как дурной сон… прошедший и более не появившийся.
С годами, однако, ты все острее и острее начинаешь осознавать конечность не только жизни других, но и своей собственной. И память выплескивает твои потери все чаще, делая их болезней, тяжелее. А затем, наступает такой момент, что отсчет собственным годам ты ведешь потерями твоих любимых.
И, кажется, тебе тогда, что уже и не осталось сил переживать бесконечную разлуку с собственными друзьями и родными, что цвета потускнели, запахи исчезли, звуки угасли. И лишь единственное желание правит в тебе, пусть не будет больше потерь, ибо ты уже не справляешься с утратами близких, пусть потерей станешь ли ты сам…
Но жизнь мудрее тебя. Ведь неизменно, что-то отнимая, она и дарует… Она дарует что-то или кого-то… Во всяком случае, того, кто придаст сил и возможности вздохнуть глубже и опять продолжить собственную поступь по столь непростой твоей судьбе.
Тем, кто ушел, кто продолжил жить и любить, и тем, кто еще придет на Землю, насытив каждого из нас смыслом, посвящаю эту книгу.
КРАСКИ ЖИЗНИ
Господь
И это все? Опять ты за свое?
Лишь жалобы да вечное нытье?
Так на земле все для тебя не так?
Мефистофель
Да, господи, там беспросветный мрак,
И человеку бедному так худо,
Что даже я щажу его покуда.
Гёте «Фауст»
ГЛАВА первая. Серый тон
Серые краски…
За окном автобуса мир был тусклым.
Впрочем, не только за окном автобуса… Это свинцовое ненастье распространилось по всему наблюдаемому пространству и правило там уже давно. Потому, казалось, пепельный осенний паморок укутал в свои тона небеса, дома, улицы, растения, погасив в той хмурости всякую яркость света. В связи с чем из мира исчезла не только изумрудная трава, янтарная листва, лазурные небеса, но и медовое солнце.
Серый, свинцовый, дымчатый, мышастый оттенки теперь заполонили парки, скверы, аллеи, дворы. Они словно слизали весь другой колорит с автомобилей, обратив силуэты их кузовов в мерклую пепельность, выполоскали цвета стволов деревьев до сизой смутности, и, кажется, сделали самих людей тусклыми тенями. Теми едва приметными фантомами медленно перемещающимися по оловянно-марному полотну асфальтовых тротуаров, лишь редкостью чередующихся, примыкающими к проезжей части, полосками и вовсе аспидно-серого газона.
Пожалуй, что сама смена колорита городской обстановки не только лишила какой либо индивидуальности живых созданий, сдержав движение людей, бег собак, покачивание ветвей, колыхание трав, но и усмирило до тех пор неугомонно бегущее время, замедлив его ход до состояния чуть приметно набухающей и лениво стекающей с листка капли росы.
Каждой такой каплей изматывая и без того изболевшуюся душу, истосковавшееся тело.
Автобус внезапно взвизгнул тормозами (или это всего лишь так неуклюже соприкоснулись с поверхностью свинцового асфальта его шины) резко мотнув находящихся внутри салона людей, туда-сюда, да тотчас остановился. Его двери, не менее пронзительно, громко вскрикнув, открылись и таким своим стенанием вернули Зою в настоящий момент времени, вроде как даже легонько, ее встряхнув на сидении.
Потому женщина с той же неторопливостью перевела взгляд с окна автобуса на открывшиеся в нем двери и надрывно выдохнула. Так как та самая пепельность, что окутывала городские улицы и тянулась вслед транспорта, сейчас сизыми длинными лепестками, слегка выдыхающими капельки воды, чуть слышно, что-то бормоча (подобия молитвы), принялась заползать в салон. Определенно она намеревалась похитить и последние, пусть и не самые насыщенные, однако разнообразные по гамме, цвета этого мира… Юношу ли, одетого в синюю водонепроницаемую куртку, точно предназначенную для пешеходного туристического похода, занявшего место на сидении как раз напротив открытых дверей, или ту же маленькую девочку в вязанной розовой шапочке с завязками, декорированной большущим белым помпоном, приготовившуюся покинуть автобус. На этом крохотном ребенке и пуховая длинная курточка, и сапожки были того же розового цвета, столь значимого в блуждающей кругом тусклости. Потому, когда девчушка, вслед за мамой уже объятой дымчатостью, сделала шаг в сторону дверей, навстречу ей качнулись плотные влажные массы парного паморока и словно подхватили ее маленькую фигурку. Это клейкое месиво неожиданно качнуло внутри своих тянущихся оловянных лепестков, облепленных бусенцом прозрачных дождинок, малышку, отчего ее головка увенчанная таким ярким белым помпоном вроде мячика сперва взвилась вверх, а после также моментально пропала в мышастых испарениях мира. И лишь сомкнувшиеся поспешно двери автобуса той же резкостью разделили (вряд ли надолго) свинцовые туманы города от приглушенного желтоватого света правящего внутри салона, полинявших болотных чехлов на сиденьях