Парижские тайны. Том 1. Эжен СюЧитать онлайн книгу.
я 1838 года, холодным дождливым вечером, атлетического сложения человек в сильно поношенной блузе перешел Сену по мосту Менял и углубился в лабиринт темных, узких, извилистых улочек Сите, который тянется от Дворца правосудия до собора Парижской Богоматери.
Хотя квартал Дворца правосудия невелик и хорошо охраняется, он служит прибежищем и местом встреч всех парижских злоумышленников. Есть нечто странное или, скорее, фатальное в том, что этот грозный трибунал, который приговаривает преступников к тюрьме, каторге и эшафоту, притягивает их к себе как магнит.
Итак, в ту ночь ветер с силой врывался в зловещие улочки квартала; белесый, дрожащий свет фонарей, качавшихся под его порывами, отражался в грязной воде, текущей посреди покрытой слякотью мостовой.
Обшарпанные дома смотрели на улицу своими немногими окнами в трухлявых рамах почти без стекол. Темные крытые проходы вели к еще более темным, вонючим лестницам, настолько крутым, что подниматься по ним можно было лишь с помощью веревки, прикрепленной железными скобами к сырым стенам.
Первые этажи иных домов занимали лавчонки угольщиков, торговцев требухой или перекупщиков завалявшегося мяса.
Несмотря на дешевизну этих товаров, витрины лавчонок были зарешечены: так боялись торговцы дерзких местных воров.
Человек, о котором идет речь, свернул на Бобовую улицу, расположенную в центре квартала, и сразу убавил шаг: он почувствовал себя в родной стихии.
Ночь была черна, дождь лил как из ведра, и сильные порывы ветра с водяными струями хлестали по стенам домов.
Вдалеке, на часах Дворца правосудия, пробило десять. В крытых арочных входах, сумрачных и глубоких, как пещеры, прятались в ожидании клиентов гулящие девицы и что-то тихонько напевали.
Одну из них, вероятно, знал мужчина, о котором мы только что говорили; неожиданно остановившись, он схватил ее за руку повыше локтя.
– Добрый вечер, Поножовщик!
Так был прозван на каторге этот недавно освобожденный преступник.
– А, это ты, Певунья, – сказал мужчина в блузе, – ты угостишь меня купоросом[2], а не то попляшешь без музыки!
– У меня нет денег, – ответила женщина, дрожа от страха, ибо этот человек наводил ужас на весь квартал.
– Если твой шмель отощал[3], Людоедка даст тебе денег под залог твоей хорошенькой рожицы.
– Господи! Ведь я уже должна ей за жилье и за одежду.
– А, ты еще смеешь рассуждать! – крикнул Поножовщик.
И наугад в темноте он так ударил кулаком несчастную, что она громко вскрикнула от боли.
– Это не в счет, девочка; всего только небольшой задаток…
Не успел злодей произнести эти слова, как вскрикнул, непристойно ругаясь:
– Кто-то уколол меня в руку; это ты поцарапала меня ножницами!
И, рассвирепев, он бросился вслед за Певуньей по темному проходу.
– Не подходи, не то я выколю тебе шары ножницами[4], – сказала она решительно. – Я ничего тебе не сделала плохого, за что ты ударил меня?
– Погоди, сейчас узнаешь, – воскликнул разбойник, продвигаясь во мраке по проходу. – А! Поймал! Теперь ты у меня попляшешь! – прибавил он, схватив своими ручищами чье-то хрупкое запястье.
– Нет, это ты попляшешь! – проговорил чей-то мужественный голос.
– Мужчина? Это ты, Краснорукий? Отвечай, да не сжимай так сильно руку… Я зашел в твой дом… Возможно, что это ты…
– Я не Краснорукий, – ответил тот же голос.
– Ладно, раз ты не друг, то наземь брызнет вишневый сок[5], – воскликнул Поножовщик. – Но чья же это рука, в точности похожая на женскую?
– А вот и другая, такая же, – ответил незнакомец.
И внезапно эта тонкая рука схватила Поножовщика, и он почувствовал, как твердые, словно стальные, пальцы сомкнулись вокруг его горла.
Певунья, прятавшаяся в конце крытого прохода, поспешно поднялась по лестнице и, задержавшись на минуту, крикнула своему защитнику:
– О, спасибо, сударь, что заступились за меня. Поножовщик хотел меня поколотить за то, что я не могу дать ему денег на водку. Я отомстила, но вряд ли сильно его поцарапала; ножницы у меня маленькие. Может, он и пошутил. Теперь же, когда я в безопасности, не связывайтесь с ним. Будьте осторожны: ведь это Поножовщик!
Видимо, этот человек внушал ей непреодолимый страх.
– Вы что ж, не поняли меня? Я сказала вам, что это Поножовщик! – повторила Певунья.
– А я громщик, и не из зябких[6], – ответил неизвестный.
Потом голоса смолкли. Слышался лишь шум ожесточенной борьбы.
– Видать, ты хочешь, чтоб я тебя остудил?[7] – воскликнул разбойник, всячески пытаясь вырваться из рук своего противника, необычайная
Водкой.
Если твой кошелек пуст. Мы недолго будем злоупотреблять этим отвратительным жаргоном и ограничимся впоследствии лишь наиболее характерными его примерами.
Я выколю тебе глаза своими ножницами.
Прольется кровь.
Разбойник, и не из трусливых.
Убил.