Сильмариллион. Джон Роналд Руэл ТолкинЧитать онлайн книгу.

      © The J.R.R. Tolkien Copyright Trust and C. R. Tolkien, 1977

      © Издание на русском языке AST Publishers, 2021

      Айнулиндалэ

      Был Эру, Единый, кого в Арде зовут Илу́ватар. Сначала он мыслью своей породил айнуров, Священных; и они были с ним, когда других созданий еще не существовало. Он говорил с ними и давал им музыкальные темы; они пели перед ним, и он радовался. Только пели они поодиночке и редко сплетали голоса: ибо каждый постигал только часть мысли Илуватара – ту, из которой возник сам, – и потому трудно было им понять друг друга. Но по мере того как каждый из них вслушивался в пение остальных, их понимание росло, и они приходили к большей гармонии и единству.

      И вот однажды Илуватар созвал всех айнуров и предложил им могущественный напев, открыв им больше чудесных тайн, чем когда-нибудь до того; и величие этого напева так поразило айнуров, что они склонились пред Илуватаром, но остались безмолвны.

      Илуватар промолвил:

      – Я желаю, чтобы на тот напев, что я задал вам, вы общими усилиями создали Великую Песнь. И так как я зажег вас от Неугасимого Пламени, яви́те теперь силы свои в создании Песни – каждый, как думается и желается ему. Я же буду слушать вас и радоваться великой красоте, пробужденной вами.

      Тогда голоса айнуров, подобные арфам и лютням, флейтам и трубам, виолам и органам, и неисчислимым хорам, сплелись и претворили напев Илуватара в Великую Песнь; чудесно сплетенные мелодии поднялись до высот, и низринулись в бездны, и выплеснулись из обиталищ Илуватара в пустоту, и пустота заполнилась музыкой. Никогда больше не творили айнуры музыки, равной этой, хотя и говорят, что, когда настанет предел дням, хоры айнуров и других Детей Илуватара породят музыку более великую. Тогда замысел Илуватара будет наконец воплощен в полной мере, ибо каждый узнает свою цель и каждый будет понимать другого, а Илуватар даст их мыслям свой тайный пламень, ибо будет доволен.

      А сейчас Илуватар сидел и внимал их пению. Поначалу все радовало его слух, ибо гармония была безупречна. Но тема развивалась – и в душе Ме́лькора запало искушение повести мелодию по-своему, не так, как задумал Илуватар: ибо так мыслил он возвысить силу и блеск партии, назначенной ему. Мелькор был превыше прочих айнуров одарен мудростью и силой, владея частицами открытого каждому из его братьев. Он часто скитался один по пустынным безднам в поисках Негасимого Пламени; ибо ему не терпелось дать Бытие собственным творениям; и казалось ему, что Илуватар не спешит обращать Ничто́ в Не́что, и нетерпение охватывало его при виде пустоты. Пламени он не нашел, ибо Пламя было у Илуватара. Но одиночество породило в нем думы, неведомые собратьям.

      Эти помыслы и вплел он теперь в свою музыку – и сейчас же вокруг него начался разлад, и многие, что пели рядом с ним, сникли, разум их смутился, и мелодии стихли; а некоторые стали вторить Мелькору и изменили свои помыслы. Тогда разлад разросся, и прежние мелодии потонули в море неистовых звуков, но Илуватар все сидел и внимал, покуда не стало казаться, что трон его высится в сердце бури, точно темные волны борются друг с другом в бесконечной неутихающей распре.

      Тогда восстал Илуватар – и увидели айнуры, что он улыбается: он поднял левую руку – и среди бури возникла новая тема, похожая и непохожая на прежнюю, и она обрела силу и новую красоту. Но разлад Мелькора вновь поднялся в волнении и шуме и заспорил с ней, и опять началась война звуков, яростнее прежнего, пока многие айнуры не смутились и не умолкли, – и Мелькор одержал верх. Тогда вновь поднялся Илуватар, и его лицо было суровым; он поднял правую руку – и среди смятения родилась третья тема, не похожая на прежние. Ибо сначала казалась она тихой и нежной, прозрачной капелью ласковых звуков; но ее нельзя было заглушить, и она вбирала в себя силу и глубину. И наконец стало казаться, что две песни звучат одновременно пред престолом Илуватара, и были они различны. Одна была широка, глубока и прекрасна, но медленна и исполнена неизмеримой скорби, из которой и вырастала ее красота. Другая же, хоть и достигла теперь некоей цельности, была громкой, пустой и бесконечно повторялась; гармонии же в ней было мало – словно множество труб выдувало в унисон всего несколько нот. Этот напев тщился заглушить другую музыку неистовством своего голоса – но самые победные звуки его вплетались, захваченные ею, в ее скорбный узор.

      В высший миг этой борьбы, когда чертоги Илуватара сотряслись и трепет пронесся по дотоле непотревоженному безмолвию, Илуватар поднялся в третий раз, и ужасен был его лик. Он поднял обе руки – и единым созвучием, глубже Бездны, выше Сводов Небес, всепроникающим, словно свет очей Илуватара, Песнь оборвалась.

      И молвил тогда Илуватар:

      – Могучи айнуры, и самый могучий из них – Мелькор; но до́лжно знать ему – и всем айнурам: я – Илуватар. То, о чем вы пели, я покажу вам, чтобы знали вы, что сделали. А ты, Мелькор, увидишь, что нет музыки, исходящей не от меня, равно как никто не может изменить напев вопреки мне. Ибо тот, кто попытается сделать это, окажется лишь моим орудием в создании дивных чудес, что он сам не способен постичь.

      Айнуры устрашились. Они не поняли обращенных к ним слов, а Мелькор исполнился стыда