Ледяной свидетель (сборник). Николай ЛеоновЧитать онлайн книгу.
органов, и посему они предпочитают держаться от них подальше.
– Мы ни в чем не виноваты. И не знаем ничего. Полиции от нас все равно толку не будет. А вы же разбираться не станете, упакуете – и вперед! Кому охота ночь в камере проводить? – говорил Якушев.
– Что вы от нас конкретно хотите? В чем обвиняете? Предъявите официальное обвинение, тогда и поговорим! А пока я вообще не знаю, чего вам надо! – твердил Сытин.
Как раз официального обвинения Гуров и не мог предъявить. Не лучше шли дела и у Крячко. Все парни, посещавшие секцию бокса, возмущались тем, что их забрали безосновательно, равно как и их товарищей. Крячко отыскал-таки среди них того, кто произнес фразу «это не он», им оказался двадцатилетний Николай Морозов, но он упрямо твердил, что говорил вообще не о ситуации в секции, а обсуждал недавно просмотренный фильм. На осторожные вопросы Крячко о том, в курсе ли ребята, что натворили их коллеги по секции и за что их задержали, все отвечали, что нет и что, как водится, полиция просто хватает первых попавшихся.
В конце концов, Крячко решил отправить всех в камеру до утра – это была единственная мера, на которую он был сейчас способен и которую в сложившихся обстоятельствах считал все же наилучшей. Он полагал, что это должно возыметь психологическое действие: ночь в камере, да еще отсутствие конкретики в обвинениях, лишь мутные фразы типа «нам все равно все известно» должны были вызвать у ребят чувство неопределенности и, как следствие, тревоги. И утром Крячко планировал вызвать их не сразу, а помариновать до обеда, а потом приглашать для беседы поодиночке, не возвращая допрошенного обратно.
Гуров же напоследок выложил фотографию убитого – и перед Сытиным, и перед Якушевым. Он выкладывал их молча и просто наблюдал за реакцией ребят. Надо признать, фотографии трупа все же заставили их как минимум занервничать. У Михаила Сытина стали подрагивать руки, а Павел Якушев несколько раз выкрикнул: «Ну и что? И кто это? Вы думаете, это мы? Думаете, это мы?»
Гуров намеренно ничего не отвечал, сказав лишь:
– Вот ты посиди в камере и подумай хорошенько. Если к утру надумаешь, оформлю тебе не просто чистосердечное, а явку с повинной. Но помни – спецпредложение действует до девяти часов завтрашнего утра.
После этой фразы, произнесенной каждому в отдельности, он отдавал распоряжение конвойному увести задержанного. Оставшись в кабинете один, Лев задумался. Если ребята все же откажутся воспользоваться его «спецпредложением», а он до завтрашнего утра не будет располагать железными уликами против них, их придется отпускать – это раз, они с Крячко окажутся в идиотском положении – это два. И генерал-лейтенант Орлов будет очень недоволен таким положением вещей и поведением своих лучших оперативников, которые «остались с носом».
Такого же мнения был и Крячко, который, распихав ребят по камерам, прошел в кабинет, где проводил свой допрос Гуров, и, едва войдя, сразу понял все по глазам своего друга.
– Пустышка? –