Артефакты. Мария СвешниковаЧитать онлайн книгу.
на одалиску, которая застыла в ожидании явно другого катарсиса. – Ты завтракала уже?
– Пыталась, но пришлось отдать круассан голубям. – Я кивнула головой в сторону их своры за трапезой. – Не хотела в таком виде тебе на глаза показываться и, услышав по рации твой голос, думала ретироваться, но не успела, – развела я руками.
Вот такой «амбигю комик».
– Может, исправим как-то ситуацию и позавтракаем?
– Алек, я в пижаме! Куда мы пойдем завтракать? В соседний психоневрологический диспансер разве что. Но вряд ли нам перепадет там что-то, кроме жиденькой геркулесовой каши на воде.
– Туда нам рано. Пошли лучше в гримваген! Его уже должны были подогнать. У меня в машине, кстати, лежат термос с пуэром и упаковка овсяного печенья. А еще в гримвагене есть расческа. – Он потрепал меня по волосам, и волна мурашек прокатилась от затылка по позвоночнику до муладхары.
– Только ради расчески! – ретивое сердце нашло компромисс с мозгом, и на светофоре действий зажегся «зеленый».
Гримваген представлял собой фургон, внутри которого располагались рейлы с костюмами в одинаковых чехлах, два трюмо, раковина для мытья волос и небольшая лежанка для особо изможденных. Окна были зашторены, и освещалось помещение исключительно подсветкой зеркал.
– А мы никому тут не помешаем? – из деликатности полюбопытствовала я, уже забираясь с ногами на лежанку.
– Ну, поскольку до десяти утра шуметь нельзя, раньше девяти ассистенты по гриму, как и актеры, не появятся. Так что у нас с тобой есть почти час.
Мы цедили тишину. Молчание покусывало. Щипало на кончике языка – когда вроде хочется уже перейти от шуток к личному общению, но не решаешься. Поэтому мы не нашли ничего лучше, как притаиться за поеданием печенья, что вполне уместно объясняло нашу игру в молчанку.
– Как твоя жизнь? Что значительного случилось за то время, что мы не виделись? – решился нарушить тишину Алек.
– Я выбросила кофеварку, обновила всю музыку. И купила четыре новых комплекта белья. Из важного и значимого, кажется, все. – Это было правдой. С тех пор как за Алеком закрылась дверь, ничто не приобрело большей значимости, чем он.
– Искореняла все прямые ассоциации с моей персоной? – не знаю, задело ли его сказанное.
– Вроде того. А ты? Что делал, чтобы меня не вспоминать?
– Ничего не делал. И кофеварок точно не выбрасывал… – он замялся, кажется, уже пожалев, что затащил меня в этот гримваген. Но отчего-то не сдрейфил и эмоционального погружения не испугался, а присел рядом и положил мою растрепанную голову себе на плечо. – Хочешь честно? Однажды я ехал домой, и захотелось пива. Такого вот настоящего, нефильтрованного, разливного, с густой пеной – что, если сверху положишь монетку, она не потонет. Зашел в брассерию, чтобы взять с собой пинту-другую. Стою у бара, поворачиваю голову, а там ты в соседнем зале. Чуть не разлила на себя бокал вина, когда тебя рассмешили. Сидела нога на ногу, в бордовом платье, с убранными волосами и так смеялась, что мне даже пива расхотелось. –