Русский струльдбруг (сборник). Геннадий ПрашкевичЧитать онлайн книгу.
опять звонят, – кивнул Последний атлант. – Возьми трубку.
«Сергей Александрович?» – женский голос прозвучал торопливо, испуганно.
– Да, Сергей Александрович.
«Я – Лиса».
– Мы знакомы?
«Нам нужно встретиться».
– Я не пользуюсь услугами телефонных девушек.
«Да нет, нет, что вы! Это совсем другой случай, – торопливо, испуганно повторила неизвестная мне Лиса. Она так торопилась, что даже не обиделась. – В кафе «Иероглиф». Через час».
Ну, надо же, я только что вспоминал это кафе.
И добавила, почувствовав мою нерешительность:
«Вы ведь хотите вернуть свою пропавшую тетрадь?»
Самка гиббона, самец гиббона… Она будто мысли мои подслушала…
Но, в общем, я не сильно удивился.
Я постоянно чего-то жду. Постоянно что-то вылавливаю.
Скажем, выделяющееся лицо в толпе. Или необычный голос. Или странный взгляд. Пытаюсь увязать не увязываемое. Но моя память чиста, без всяких раздумий я набиваю ее всем, чем придется. Чаще всего прикидками к новой компьютерной игре. Пытаюсь представить каменистую пустыню, облизанную сухим ветром, сухой сиреневый туман. Вижу то, что прячется вдалеке – за песками, за обожженными каменными останцами. Шамбалу вижу – таинственную страну. Звук длинных труб слышу.
В общем-то, Шамбала рядом, но к ней трудно приблизиться.
Ты можешь идти к Шамбале годами, десятилетиями, но если ты не призван, если ты не услышал внутренний зов, дальние звуки так и останутся дальними звуками. Паша ведь не случайно пытается поймать меня на внезапных воспоминаниях, и Последний атлант Николай Михайлович тоже не случайно пытается запутать меня в долгих сложных беседах. Они прекрасно знают, что у меня нет прошлого, это их заводит. Люди нетерпимы к чужим бедам. Пять лет назад при заходе на посадку в местном аэропорту взорвался и сгорел рейсовый самолет. Из ста сорока двух пассажиров, оказавшихся в огне, выжил только один.
Вы, наверное, догадались – кто.
Полгода в реанимации. Полгода в специальной клинике.
Есть люди как люди, есть больные люди, есть очень больные, а есть такие, наконец, что и на людей не похожи. Позорные неестественные животные, так их определяет Паша. Вот я такой. Позорный и неестественный. В общей сложности, я почти полтора года провел вне привычного мира. К тому же, память моя оказалась стертой. Я не помню, кто я, откуда, куда и зачем летел, как меня звали, где вырос, есть ли у меня родственники и друзья, чем занимался до того момента, как купил билет на злополучный рейс. Пассажиры и экипаж самолета погибли, никаких документов при мне не оказалось, кроме рабочей тетради, уцелевшей в прожженной куртке. Я мог оказаться любым из погибших, но никто меня не опознал и ни один запрос обо мне не было получено исчерпывающего ответа. Видимо, я перенес слишком много операций, чтобы меня можно было узнать. Я как древний ихтиозавр всплыл из ничего, из тьмы, из вечного пламени. Не в капусте меня нашли, не аист меня принес, не из