Далеко, далеко на озере Чад…. Николай ГумилевЧитать онлайн книгу.

      Я знаю женщину: молчанье,

      Усталость горькая от слов

      Живет в таинственном мерцанье

      Ee расширенных зрачков.

      Ee душа открыта жадно

      Лишь медной музыке стиха,

      Пред жизнью дольней и отрадной

      Высокомерна и глуха.

      Неслышный и неторопливый,

      Так странно плавен шаг ее,

      Назвать нельзя ее красивой,

      Но в ней все счастие мое.

      Когда я жажду своеволий

      И смел и горд – я к ней иду

      Учиться мудрой сладкой боли

      B ее истоме и бреду.

      Она светла в часы томлений

      И держит молнии в руке,

      И четки сны ее, как тени

      На райском огненном песке.

      Влюбленные, чья грусть как облака,

      И нежные задумчивые леди,

      Какой дорогой вас ведет тоска,

      K какой еще неслыханной победе

      Над чарой вам назначенных наследий?

      Где вашей вечной грусти и слезам

      Целительный предложится бальзам?

      Где сердце запылает, не сгорая?

      B какой пустыне явится глазам,

      Блеснет сиянье розового рая?

      Вот я нашел, и песнь моя легка,

      Как память о давно прошедшем бреде,

      Могучая взяла меня рука,

      Уже слетел к дрожащей Андромеде

      Персей в кольчуге из горящей меди.

      Пускай вдали пылает лживый храм,

      Где я теням молился и словам,

      Привет тебе, о родина святая!

      Влюбленные, пытайте рок, и вам

      Блеснет сиянье розового рая.

      B моей стране спокойная река,

      B полях и рощах много сладкой снеди,

      Там аист ловит змей у тростника

      И в полдень, пьяны запахом камеди,

      Кувыркаются рыжие медведи.

      И в юном мире юноша Адам,

      Я улыбаюсь птицам и плодам,

      И знаю я, что вечером, играя,

      Пройдет Христос-младенец по водам,

      Блеснет сиянье розового рая.

      Тебе, подруга, эту песнь отдам,

      Я веровал всегда твоим стопам,

      Когда вела ты, нежа и карая,

      Ты знала все, ты знала, что и нам

      Блеснет сиянье розового рая.

      «Ты совсем, ты совсем снеговая,

      Как ты странно и страшно бледна!

      Почему ты дрожишь, подавая

      Мне стакан золотого вина?»

      Отвернулась печальной и гибкой…

      Что я знаю, то знаю давно,

      Ho я выпью, и выпью с улыбкой,

      Bce налитое ею вино.

      A потом, когда свечи потушат

      И кошмары придут на постель,

      Te кошмары, что медленно душат,

      Я смертельный почувствую хмель…

      И приду к ней, скажу: «Дорогая,

      Видел