Вся жизнь как подарок судьбы. Николай ГерасимовЧитать онлайн книгу.
было у них с мужем пятеро детей. Овдовела в сорок лет в 1917 году. С каких лет она жила вместе с нашими родителями, мы, конечно же, не знаем, на моей памяти она была с нами всегда. Я запомнил, как, слушая по радио вести о зверствах немцев, Баба и мама плакали и сомневались в существовании Бога. Умерла наша любимая Баба в 1964 году, я в это время учился в Иркутске. Сейчас она и мои родители покоятся за общей оградкой на городском кладбище в Балино.
И ещё, если не считать крепких выражений отца, иногда (не часто) приезжавшего домой «без памяти», повседневного мата в нашем доме не было никогда. Я до сих пор не могу представить себе, чтобы такое могло случиться в нашей семье. Изредка отец, работавший уже в гараже фабрики БИМ, приезжал домой пьяным и вёл себя, мягко говоря, не совсем достойно. Баба, поджав губы, уходила в другую комнату: «Бурлак он и есть бурлак», – тихо говорила она. Утром отец стучался к ней: приходил просить прощения.
На отрезке моей «воробьёвской» памяти наша семья была вполне благополучной, в постоянных добрых отношениях с соседями. Ни Баба, ни мама никогда не чесали языки с соседками на лавочках. Это меня с мальчишками и девчонками часто можно было найти на одной всеми нами облюбованной завалинке на углу 5-й Березниковской и Торфяного переулка. И не только дома в семье не слышал я матерщины, не звучала она и в группах гулявших на улицах наших ровесниц-девчонок. Про мальчишек здесь, конечно, лучше помолчать.
При доме у нас был небольшой участок влажной глинистой почвы. Сколько отец перевозил на него торфа и другой земли, не помнил, наверное, даже он сам. Мы постоянно видели его с вёдрами в руках, таскающим с улицы в наш огород кучи им же привезённой земли. Потом он посадил первые три уже плодоносившие яблони, и они, к удивлению, легко у нас прижились. Появлялись вишнёвые деревца, кусты смородины: так образовался небольшой уютный садик. К стыду своему сознаюсь: всё это делалось без усилий с моей стороны.
Мои родители и сестра Лида, конец 1940-х гг.
А у меня уже лет с 12–13 была своя жизнь, поначалу не дающая родным поводов для беспокойства. Получив в подарок от отца охотничье ружьё, с весны чуть ли не месяц, а потом с открытием осенней охоты до снега я с мальчишками, а то и один, пропадал на болотах и в лесу. В 13 лет пошёл на станцию юннатов, она находилась в парке имени Степанова. Научился худо-бедно делать чучела птиц. Вообще же особая любовь к птицам была у меня с самого раннего детства. Чечётки, как мне кажется, прыгали у нас дома в клетках, когда я ещё лежал в люльке.
Карты
В Воробьёве утро летнего выходного дня для молодёжи начиналось с улицы. В начале 50-х годов рядом с некоторыми дворами на местах недавних ещё картофельных участков образовались зелёные лужайки. Они становились излюбленным местом постоянных игр детей, а где-то собирались в кружки и любители карт. Всем жителям это было привычно. Игроки, как громко хохочущие маленькие, так и обычно тихие взрослые, не раздражали. Таким укладом улицы моего детства и взросления были ближе к деревне, чем к городу.
Игровым