Завтра наступит вечность. Александр ГромовЧитать онлайн книгу.
вопросу. Ваш выбор?
– Не первый вариант, – проговорил коротышка и снова поежился. Взгляд его бегал, не в силах остановиться ни на чем, особенно на мне. – Только не первый… Пожалуй, второй, как вы полагаете? Второй, а?
– Чистоплюй! – презрительно бросил долговязый. – Стыдно!
Коротышка втянул голову в плечи.
– Я голосую за третий вариант, – сообщила Эвелина. – Итог голосования следующий: два голоса за первый вариант, один за второй и один за третий. Объявляю отсрочивающее вето. Сами отведете его или кого-нибудь позвать?
– Чего там звать, – ворчливо сказал плотный и по-медвежьи выбрался из кресла. – Я сам доведу, не инвалид пока.
– Оно и видно, – едко заметила Эвелина. – Мог бы просто скрутить его, а не бить. Сил избыток?
– Так надежнее. Порскнул бы он в дверь – лови его…
– Поймали бы. Деваться-то некуда.
– Угу. Только мне и дел – ловить его. Да и другим тоже.
Произнеся эти слова, плотный обогнул стол и направился ко мне. Как только он достаточно приблизился, я попытался лягнуть его ногой и едва не всхлипнул от огорчения, когда понял, что промазал. Ноги пока еще плохо слушались. Вдобавок от резкого движения все передо мной поплыло.
Плотный отскочил.
– Брыкается, – сообщил он с удивлением.
– Дай ему еще раз по голове, – угрюмо посоветовал долговязый.
– А ты бы не брыкался? – поддел его коротышка.
На второй пинок у меня не хватило сил. Схваченный за шиворот, поставленный вертикально, я перестал понимать, где нахожусь. Меня вдруг затошнило с неудержимой силой. Мир погас. Откуда-то издалека донесся возмущенный возглас Эвелины: «Да ты ж ему сотрясение мозга устроил!» – но к кому относились эти слова, я не понял. Да и не пытался понять.
В памяти осталось немногое. Меня куда-то вели, вернее сказать, грубо тащили. Запомнились бесконечные мрачные коридоры с протянутыми вдоль стен толстыми глянцевыми кабелями, редкие светильники с неприятным режущим светом, огромный зал с подвешенным во всю его длину длиннющим балконом, гул металлических листов под ногами, шум каких-то механизмов, запах электросварки, кафельные стены помещения, похожего на медпункт, где мне щупали затылок, заглядывали в зрачки и сделали укол в мягкое место, потом другие стены, бетонные, нештукатуренные, со следами опалубки, и потолок из бетонных же плит.
Мышеловка.
Свое место заточения я называл тюрьмой, а крепенькая девушка в белом халате, приносящая мне поесть и неизменно сопровождаемая мрачным громилой, – изолятором. Что ж, следственный изолятор – та же тюрьма…
Дело не в семантике, верно? Дело в сути. Как ни назови помещение, где меня содержали и откуда не позволяли выйти, карцером оно все же не было – комфортная температура, свежий воздух, поступающий из небольшой отдушины под потолком, унитаз, рукомойник и медицинский топчан, на котором лежи сколько влезет. Я и лежал, тщательно изучая неровности на плитах и стенах. Иных занятий у меня не было, разве что выздоравливать и тщетно гнать из головы дурацкую песенку: «Я захворал и был положен в изолятор, и долго врач мое дыханье ощущал…».