1/365. Светлана АндриановаЧитать онлайн книгу.
тошнило. Но он продолжал бежать, бежать неуклюже, словно на одеревеневших ногах.
В это время отец с обеденного перерыва собирался на работу. Уже обутый, сам не знает почему, прошёл на кухню, растерянно постоял посередине, потом посмотрел в окно. Увидел, как бежит домой сын, а за ним толпа разъярённых подростков. Оставалось совсем немного до того момента, когда они вот-вот нагонят его. Отец выскочил из квартиры. Мчался вниз по лестнице так быстро, как только мог. В голове стучало: «Только бы успеть». В тот момент, когда он выскочил из подъезда, сына уже толчком в спину сбили с ног. Отец, сделав рывок, сделал в воздухе неестественно широкий прыжок и в воздухе понял: «Успел…». Своим телом накрыл сжавшееся в комок тело сына… В буквальном смысле сросся с ним.
Сына оправдали.
Вожак на всю жизнь остался инвалидом.
Отец не выжил. Скончался от многочисленных травм. Умер счастливым. Теперь знал, что может дать своим детям – жизнь, – единственно важное и стоящее из всего того, чем владеет человек.
Как часто нашим детям кажется, что мы, родители, слабы, нерешительны, настолько загружены бытом и своими взрослыми делами, настолько далеки от современного поколения, настолько не верят в нас, что предпочитают держат нас на расстоянии от своих действительно важных переживаний, которые не только меняют жизнь самих детей, но и в один миг могут перечеркнуть жизнь всей семьи.
Попутчица
Как началась эта история? Обычно. Как начинаются все истории, как будто бы влияющие на изменение уклада нашей привычной жизни. Для начала мы, наконец-то, принимаем факт наличия проблемы, затем произносим вслух её название и начинаем действовать. «Типа» начинаем предпринимать шаги по устранению «занозы в мягком месте». Действует, кто как. Кто напористо, агрессивно, грубо, тем самым только усугубляя всё и загоняя самого себя в угол, кто робко, нерешительно и с обязательным умозаключением в конце: «так и знал, что ничего хорошего из этого не получится». И те и другие потом доказывают всем окружающим, с той разницей, что первые надрывно, а вторые еле живые, что «хотел я исправить ситуацию, работал я над ней, делал всё возможное, но ничего в этой жизни от меня не зависит, и не будет у меня жизни другой». Потом этот принцип мышления и взгляд на жизнь становится будто бы новой очередной привычкой. И люди начинают плыть… вернее, продолжают… Первые, ругаясь со всем, что движется и, ненавидя это всё живое, обвиняя и завидуя ему, а вторые, двигаясь и живя тенью, боясь быть услышанными, замеченными, живыми.
Итак, она ехала в электричке с работы домой и глядела, как за окном мимо неё проносится жизнь. Там, в этих населённых пунктах, побольше или поменьше, в таких же домах, побольше или крохотных, за окнами горели огни и жили люди. Жили настоящей жизнью. У них были семьи, были отношения, были чувства, были эмоции. Они радовались и горевали, встречались за ужином, делились новостями прожитого дня, строили планы на день грядущий. Кто-то, возможно, замахивался дальше и строил долгосрочные планы на несколько лет. И у них это всё было и сбывалось.