Сорок три, или Главное, чтобы костюмчик сидел. Размышления мизантропа, не лишенного чувства юмора. Николай Андреевич БоровойЧитать онлайн книгу.
бытия человеческая личность с ее свободой, опытом совести и ответственности за себя, борений и ужаса перед смертью, обрушения в пустоту и отчаяние и яростной жажды смысла. И потому – во все времена личность, опыт совести и свободы, яростной и сущностной антисоциальности, трагического ощущения бытия и судьбы, либо вымертвлялись, либо же получали милосердное право существовать где-то на последнем краю между социально статистической и нормативной жизнью и бездной, до поры не слишком излишней их навязчивости и дерзости. Это было так именно всегда. Просто здесь, за столетие тоталитаризма, холуйства и подобного безумию «всешного» ханжества, когда хорошо и правда то, что в данный момент считается так, а завтра – посмотрим и разберемся, яростной борьбы за социальное выживание, лояльную и легитимную политически и социально карьеру, капли житейских благ, от лучшего места на нарах и права «чморить» доходяг и политический элемент до московской прописки и еще лучше – ведомственной квартиры в доме на набережной, это вечное, социально императивное, выдвигаемое условием права на жизнь и успех подонство, а так же привычка к оному, даны как-то в особенности, совсем уж налицо, в нравах быдла и интеллигентов поровну (у последних наверное и поболе будет). Жизнь, мир, общество и правила игры таковы, а позитивная социальная адаптация – цель и венец, это вам скажет всякий грамотный психолог и социолог. Это объективная истина, фактическая правда и данность жизни. В человеке нет ничего, что по праву могло бы противопоставить его обществу и данности жизни в оном, диктуемым обществом установкам и морально-ценностным императивам и химерам, барьеры между одним и другим – требующая коррекции «абнормальность» в развитии индивида, а суть коррекции – оное, собственно человеческое, до остатка искоренить и стереть. И значит – вперед выживать, преуспевать и процветать, доносить и предавать, лгать не моргнув глазом и пытливо навострив ухо, не стало ли с утра правдой и ложью что-то иное, да не смей ни роптать, ни страдать от смутных и непонятных причин, мнить и чувствовать, что в этом мире что-то «не так». А как откорректировать, искоренить и стереть? О, на это, как говорил герой «Театрального романа», есть свои средства. Всякий раз разные. Жена Ягоды, к примеру, Ида Авербах, защитила диссертацию по социалистическому воспитанию и перековке классовых врагов и регрессивных элементов в буднях социалистических строек. Во время зрелого Хрущева было принято уже иное, если верить тому же В. Гроссману – дать премию, орден и лабораторию, право работать и не зря проживать жизнь, а потом – просто пойди на собрание и подпиши. И вот кто выдержит искушение и дилемму, сохранит и отстоит право на совесть? В период раннего Брежнева – это отослать Ростроповича спиваться в сибирскую провинцию, а потом через подруг передавать Вишневской – если Славочка завтра письмо против