Перед Великим распадом. Федор Федорович МетлицкийЧитать онлайн книгу.
это как-то проходило мимо их умов, ослепленных приличным, по их мнению, бюджетом организации. Сколько времени еще пройдет, когда люди станут самостоятельными, и чтобы дело двигалось их усилиями?
– Вы простодушно забываете о расходах.
Бухгалтер, благожелательный худенький человек с узким лицом и бегающими глазами, защитил меня:
– Государство дерет налоги до 40%, нужно платить за аренду, компьютерную технику, мебель, бумагу и прочие хозяйственные расходы.
Бух, рассеянный в своем бухгалтерском деле, властно перед податливым шефом оберегал независимость своей бухгалтерской сферы, срывался, как злой старик, и тут же извинялся и сникал, если я твердел скулами. В его бухгалтерской структуре знаний был какой-то дефект, отчеты в налоговую были всегда с ошибками, отчего деятельность исполкома сопровождалась шлейфом штрафов и недоимок.
Речи буха я терпеть не мог – тот яро защищал Сталина. Наверно, дело не в идеологии, а в человеке. Бух внезапно озлоблялся на возражения, как старик.
Вопрос выживания заставил сотрудников стоять насмерть. Оттого у нас было жуткое состояние.
– Кто ты такой, чтобы указывать, что нам делать? – вопрошал мягкий интеллигент Резиньков. – Сам не знаешь, чего хочешь.
Я захлебнулся от негодования, не найдя, что ответить. Казалось, это типичные «совки», порожденные советской системой, неприспособленные к самостоятельным действиям, перекладывающие ответственность за дело и даже за свою жизнь на шефа или кого-то свыше.
– Хорошо рассуждать тем, кто размышляет, сидя в стороне. А каково тем, кто отвечает за общее дело?
– Человек сложен. Искры высекаются в точке приложения сил. Где ты видишь общее дело?
– Можешь проявить себя в другом месте.
– Буржуи – эксплоататоры! – неопределенно бурчал Павел Григорьевич. – Кто не работает, тот не ест.
Они не понимают, что слова Иисуса: «Кто не работает, да не ест» о предосудительности праздности, обо всех иждивенцах, а не призыв к дележу. От Христа ждали другого – уютной жизни на началах социальной справедливости в перекраивании пирога, потворства предрассудкам. А он обращался к «употребляющим усилие» для восхищения Царствия небесного. Это не могло уместиться в убогие рамки земных «справедливых» социальных порядков.
Это странные люди, – удивлялся я. – Живут своей жизнью – дружной семьей, влюбленностями, неопределенными мечтаниями жить счастливо и богато. Почему здесь я злюсь на них?
Отчего не хотят моего уважения, сидят тут, как будто из другого мира пришли? Почему я общаюсь таким образом с ними?
У сотрудников есть все черты народной массы: расхлябанность в виду бескрайних просторов, неспешность и даже лень, упование на кого-то свыше, семейный эгоизм. Мне казалось, что в моих сотрудниках – матрица тысячелетнего устоявшегося характера народа.
Только намного позже я смягчился: все гораздо глубже – проблема в том, что люди находятся как бы на разных этажах реальности, и в ментальности. Перестройка может поменять поверхностные «надстройки», по Марксу,