Земля, одержимая демонами. Ведьмы, целители и призраки прошлого в послевоенной Германии. Моника БлэкЧитать онлайн книгу.
химеры. Дурные предчувствия, сплетни и легенды приобрели колоссальную предсказательную мощь. Молва, догадки и слухи достигли гносеологической весомости. Люди читали знаки, чтобы понять то, что для них было непостижимо, даже немыслимо: что они проигрывают войну.
В Лемго, как и во всей Германии, жизнь евреев стала еще более нестабильной в годы после «Хрустальной ночи». Евреи жили в Лемго с XIV в. В 1900 г., на пике численности населения города, 111 из 8148 его жителей были евреями[54]. К 1942 г. остались лишь 22 человека, в основном пожилые люди[55]. Уже в конце июля того же года многие горожане пришли на рыночную площадь посмотреть, как забирают последних соседей-евреев для депортации.
Что происходило в умах тех, кто собрался на площади, чтобы стать свидетелем этого изгнания? По крайней мере некоторым, как нам известно, происходящее показалось тревожным, более того – опасным. Они предупреждали, что «германской нации следует ждать Божьей кары» за такое обращение со стариками, людьми, «неспособными обидеть и мухи»[56]. Это была непопулярная точка зрения, но, высказанная, она не могла остаться неуслышанной. Она существовала, она прозвучала. Позднее, когда все узнали, какая судьба постигла евреев Лемго, кто-то, безусловно, вспомнил, что слышал эти слова. Или произнес их.
Большинство немцев оставались по большей части равнодушными к гонениям на соседей-евреев. Некоторые, однако, усматривали в том, как велась война – как бесчеловечная, апокалиптическая кампания, затягивавшая в свой водоворот даже стариков, – не только опасность, связанную с насилием, пушками и падающими с неба бомбами, но и опасность духовную. На последних катастрофических этапах Второй мировой войны некоторые задавались вопросом, не кара ли это Небесная. «У немцев тревога по поводу своей вины соединялась с чувством, что сами они жертвы», – пишет историк Николас Штаргардт[57]. Люди стали прислушиваться к любым гипотезам, перебирать множество вариантов исхода. Практически каждый занялся предсказанием будущего и стал мастером чтения знаков.
Модель вовлечения в умозрительные толкования, движимые страхом и жалостью к себе, с особой силой проявилась после того, что Штаргардт считает поворотным моментом войны для Германии, – после бомбардировки Гамбурга. Больше недели в конце лета 1943 г. британские и американские бомбардировщики атаковали город с воздуха. 34 000 человек было убито, бо́льшая часть второго по величине города в Германии сожжена до основания. Союзники назвали эту кампанию операцией «Гоморра» – по закосневшему в грехах городу, стертому Богом с лица земли в «Бытии». Это название, безусловно, было призвано передать нечто большее, чем просто разрушительную мощь. «Гоморра» – это было заявление о том, на чьей стороне Бог. Это было пророчество. На определенном уровне союзники понимали, что моральную тревогу можно использовать в качестве оружия и что война, в которой они сражаются, способна пробудить древний страх перед мстительными богами. «Наш родной город умирает, –
Moritz Rülf, «Die Geschichte der Juden in Lippe», 17, and Jürgen Scheffler, «Zwischen ständischer Ausschließung und bürgerlicher Integration: Juden in Lemgo im 19. Jahrhundert», 31, 40: оба эссе входят в сб.: Vlg.f. Regionalgeschichte, ed.,
Hanne Pohlmann,
Kulka and Jäckel,
Stargardt,