Апология дворянства. Александр Никитич СевастьяновЧитать онлайн книгу.
и «земля – крестьянам, заводы и фабрики – рабочим, мир – народам, власть – трудящимся»… Ни одного из этих обещаний (кроме экспроприации) большевики, разумеется, не исполнили, но свое назначение они выполнили. Нельзя сказать, что революция вообще ничего не дала простому народу, вообще народам, в том числе и русскому. Дала, конечно. Но отобрала куда больше, на мой взгляд, и за все даденое потребовала непомерной платы. Если простонародье что-то и выиграло, то нация в целом – потеряла, проиграла. Плоды чего мы зрим сегодня.
Между тем Соловей делает из сказанного им весьма далеко идущий, хотя и неверифицируемый вывод, к сожалению, тоже из области психологии, а не истории:
«Уже двух таких совпадений было бы достаточно для вывода: тенденция, однако… Но эта тенденция массового сознания еще и выражала русский этнической архетип – тематизированность русской ментальности властью, государством, который большевики исключительно умело и эффективно, хотя скорее бессознательно и спонтанно, чем осознанно и целенаправленно, использовали сначала для разрушения «до основанья» старой власти, а «затем» для строительства новой – несравненно более сильной, чем разрушенная.
Большевики смогли оседлать «качели» русской истории – движение от покорности и обожествления государства к разрушительному беспощадному антигосударственному бунту и наоборот… Не большевики запустили эти «качели», но они оказались единственной политической силой, интуитивно уловившей их логику, что делает честь их интеллектуальным и волевым качествам, хотя не может не навлечь морального осуждения»60.
И затем следует главное, ради чего, собственно, и строилась вся система доводов: «При всей внешней чуждости большевизма и большевиков России они оказались наиболее созвучны русской ментальности, что и послужило главной предпосылкой их политического успеха»61.
Объяснять, почему победили победители – благодарное занятие (не зря говорят, что у победы сто отцов, а поражение всегда сирота). Тут всегда сойдет любое, даже самое экзотическое объяснение, ибо в глазах истинного детерминиста – а истинный историк всегда истинный детерминист – не бывает незначимых причин, все причины значимы, а их ранг способно установить только время.
Так что не приходится удивляться вполне ожидаемому тезису насчет глубокого внутреннего соответствия большевизма «русской душе», «русской ментальности», «русской этничности» (нужное подчеркнуть). Нельзя сказать, что такой причины не могло быть или не было вообще: вопрос только в том, какой ранг мы ей присвоим. Соловей склонен ставить ее на первое место, но тут я с ним согласиться не могу.
Данный тезис Соловья может убедить лишь тех, кто не знает или забыл, что большевики, дабы утвердиться на русском троне, вовсю использовали оголтелую ложь, ловкую спекуляцию на мечтах и надеждах, да и на архетипах народа, наглую
Соловей В. Д. Кровь и почва… – С. 135. Не знаю, кому как, но на мой взгляд «качели русской истории» не отвечают критерию научности. Зачем нам мистика и провиденциализм в научной работе?
Соловей В. Д. Русская история: новое прочтение… – С. 131.