Апология дворянства. Александр Никитич СевастьяновЧитать онлайн книгу.
поколения безнравственного нарушение долга перед предками
и перед потомством служит двумя проклятиями,
двумя черными крыльями дьявола, истребляющего жизнь.
Михаил Меньшиков
Вначале необходимо напомнить, что вообще-то для российской историографии не новость антидворянский пафос ни историков новейшего националистического склада, ни их обезьяны – профессора Хомякова. У истоков дворянофобской традиции (если не считать невербальную критику топором и «красным петухом») стоит, пожалуй, еще Александр Радищев. Напомню только одну из его выразительных инвектив, отбросившую длинную тень на русскую историю: «О, если бы рабы, тяжкими узами отягченные, ярясь в отчаянье своем, разбили железом, препятствующим их вольности, главы наши, главы бесчеловечных господ своих и кровью нашею обагрили нивы свои! Что бы тем потеряло государство?»5. Эти слова, принятые близко к сердцу поколениями революционеров, развернулись после 1917 года в тотальное избиение и изгнание русской элиты.
Острые стрелы посылали в собственное сословие также Новиков и Фонвизин, Сумароков и Княжнин, декабристы и Пушкин. Немалое количество критики по адресу русского дворянства можно найти как у дореволюционных историков и политиков славянофильского, революционно-демократического, народническо-эсеровского6, евразийского, марксистского и анархистского толка, так и у авторов советской, особенно ранне-большевистской формации. Больше всех усердствовали в обличениях, естественно, последние.
Небольшой обзор наиболее характерных высказываний послереволюционных обличителей дворянства приводит профессор истфака МГУ А. И. Вдовин в монографии «Подлинная история русских. ХХ век» (2010). Главная особенность их в том, что критика дворянства предстает лишь поводом и обоснованием, а основной мишенью является традиционный патриотизм, чувство любви к вечной России, почитания исторической Родины, преданности ей. Эта связь с тех пор стала неотъемлемым кодом всего дискурса.
Для большевиков, осуществлявших тотальную ревизию всего российского прошлого и утверждавших собственную «правду» на его руинах, это было совершенно неизбежной необходимостью. Логика Гражданской войны, временно (и далеко не вполне) перешедшей из вооруженной фазы в словесную, подсказывала: нельзя обосновать концепцию Советской России, не разрушив «до основанья» все обаяние тысячелетней русской державы, не напоминая ежедневно об антагонизме «двух наций внутри каждой нации» (Ленин) и о необходимости решительно покончить с одной из этих «наций». Что и выполнялось на деле. Со стороны может показаться, что таким образом выковывалась единая и нераздельная нация. Но на самом деле, как мы помним, большевики мечтали распрощаться вообще с нациями как таковыми, надеясь построить всемирный коммунизм, в коем не будет ни классов, ни наций. И для начала взялись искоренять русскую нацию под прикрытием
Князь М. Щербатов и А. Радищев. С предисловием Искандера. – London, Trubner & Co., 1858. – С. 299.
За образец в этом плане можно считать труды В. О. Ключевского, ревностно созадвавшего себе репутацию «прогрессивного» профессора и недаром переиздававшегося в Советской России, в отличие, скажем, от Д. И. Илловайского и мн. др.