Апология дворянства. Александр Никитич СевастьяновЧитать онлайн книгу.
наших авторов от иностранных толкователей русской истории. В былые времена не избежать бы им упрека в низкопоклонстве перед Западом, но в наши дни приходится лишь констатировать, что такой избыточный пиетет перед рассудочными схемами западных русологов приводит к серьезным деформациям смыслов и роковым концептуальным аберрациям.
Как пример можно привести опорную для Соловья и Сергеева мысль Д. Ливена: «Низкий уровень грамотности углублял культурную пропасть между элитой и массами: он являлся дополнительной причиной, по которой в 1914 году русское общество было сильнее разделено и меньше походило на нацию, чем в 1550-м»20. Но тут уж, как говорится, Ливен соврал – недорого взял; его идея о том, что культурная пропасть между сословно-классовыми фракциями нации якобы уничтожает нацию как феномен, – глубоко ложна. К чему же подобный избыточный пиетет перед западным исследователем? Что за рецидив низкопоклонства? Не следовало допускать его по ряду причин.
Во-первых, никем и никогда не был обоснован тезис, что нация обязательно должна отличаться еще и культурной однородностью. Возможно, при коммунизме (если он когда-либо состоится) крестьянин и городской интеллигент потеряют всякие различия в образованности и менталитете. Но ожидать этого от русского общества начала ХХ века, 86% населения в котором было занято крестьянством, несколько странно.
Во-вторых, начало ХХ века как раз отличалось тем, что культурный уровень низов российского общества неуклонно повышался, к моменту революций 1917 года грамотным было уже примерно 30% населения и процесс шел по нарастающей. Да, в 1550 г. сословно-культурного различия в русском обществе было мало, но такое положение держалось не на высоком общем культурном уровне, коего не было и в помине, а на низком культурном развитии дворянства, которое было едва ли не наиболее серым слоем населения. Но в конце XIX века, по сравнению с его началом, «культурная пропасть» быстро и решительно уменьшалась, а не «углублялась», и видеть в этом катализатор классовой вражды и революций нет никаких оснований.
В-третьих, если бы от Петра Первого и далее дворянство не приняло бы на себя роль локомотива российской модернизации, не стало руководящей и направляющей силой нашего культурного развития, тогда Россия была бы обречена на безнадежное отставание, никогда не смогла бы подняться до роли сверхдержавы, а скорее всего, ее уже давно просто не было бы.
На что же сетует Сергеев? Совершенно не зная истории российской образовательной системы XVIII в., он полагает, что российское правительство – читай: дворянская империя – специально препятствовало росту образованности народных масс. Он обвиняет: «Здесь именно не недосмотр, а сознательная политика формирования огромного человеческого массива, предназначенного для того, чтобы безропотно обслуживать романовский династически-имперский проект и его непосредственного исполнителя – дворянство, быть его пушечным мясом… Ни о какой „большой“
Я сознательно цитирую здесь не первоисточник, а книгу С. М. Сергеева «Пришествие нации?» (М., Скименъ, 2010. – С. 174), чтобы подчеркнуть зависимость автора от западного авторитета.