Ф. И. О. Три тетради. Ольга МедведковаЧитать онлайн книгу.
дома, чужое тело, чужое имя. Ничего своего. Ничего. Только листы бумаги. Шурши ими, историк.
20 марта
1. А эти страницы – вырванные из старого детского блокнота, что это?
На них дата: 1978 год.
И имя: О. Ярхо.
Такая была писательница. Писала короткие рассказы, эскизы с натуры. А на следующий 1979 год ее не стало. Померла. Испарилась. «Оли Ярхо» потом больше не было. 1978‐й – последний год в ее жизни. Вместе с утратой имени она и писать перестала. О чем же таком она писала, эта писательница – «О. Ярхо». Два «о», в начале и в конце, рифмуется; если играть в повешенного, будет «О-о». Но лучше в него не играть.
А Гоголь свою первую поэму подписал «О-о-о-о», то есть никОлай гОгОль-янОвски.
2. Вот один такой листок: «Нарцисс (подчеркнуто красным) пытался познать себя, осознать в пространстве. За это его наказали всемогущие боги. За это, а не за самовлюбленность. Множество самовлюбленных жили, здравствовали и были даже поощряемы. Самопознание же – божественное занятие, а боги не прощают, когда смертные, забывшись, путаются не в свои дела. Так была наказана искусная в ткачестве Арахна и Марсий, состязавшийся с Аполлоном в игре на флейте, и Актеон, залюбовавшийся телом девы Артемиды. И еще бы всемогущим не охранять от посягательств круг своей деятельности. Стыдно отличаться от смертных лишь сроком жизни». Ишь ты, философ пятнадцати лет. Философ, в мужском роде? Ну не «философиня» ведь? Хотя, может быть, теперь и можно, и даже нужно все заканчивать на «ня». Но тогда, в 1978 году, точно было нельзя. А «Ярхо» – не распознаешь, мужчина ли, женщина ли? Фамилия безгендерная. Если с одними инициалами, так и вовсе беда. Поди знай, кто за ней прячется. Да и фамилия ли это? Может это только вздох, в память о том, чего не было, что могло, да не случилось.
3. Вот другой листок. «Воскресный вечер». Странный такой рассказик. Для журнала «Мурзилка» или «Юный натуралист», или что там еще тогда было, не помню: «Я сижу с ногами в кресле, в углу моей комнаты, закутавшись в красную вязаную шаль. Напротив на диване сидит мальчик. Он невысок ростом и тонок: узкие бедра, запястья. Ходит прямо, высоко подняв голову и опустив плечи, а руки держит за спиной. У него пепельные волосы. Говорят, он хорош собой. Не знаю. Он говорит, а я сижу и слушаю. Он говорит о том, что у него плохое настроение, что он не хочет заниматься ничем, кроме живописи. Но через минуту – и живописью уже тоже не хочет. – А зачем? – говорит. Я не знаю зачем. Откуда мне знать? Но когда он умолкает, я начинаю говорить. Я говорю и накручиваю на пальцы левой руки длинные красные кисти, а потом запутанной левой с трудом и упорством завязываю пальцы правой. Вдруг я замечаю, что сижу в кресле со связанными кистями и удивляюсь этому. Я думаю: когда-нибудь я напишу рассказ, который будет называться „Автопортрет со связанными пальцами“».
Вот тебе и на. «Мальчик», без имени. Просто мальчик.
Вот еще рассказ. Тут главная героиня «девочка». Но его я пересказывать не стану, а пойду, пожалуй, выброшу его куда подальше.