Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг.. Эмрах Сафа ГюрканЧитать онлайн книгу.
type="note">[119].
Мы привели примеры из Алжира, где их всегда удавалось лучше задокументировать, хотя ситуация особо не отличалась ни в Тунисе[120], который с 1574 года считался значимой корсарской столицей, ни в иных портах, зависимых от двух городов. Ренегатов везде было много. Даже в далеком от берегов Западного Средиземноморья и не особенно большом пиратском порту Триполи мы найдем французов и фламандцев – пусть даже это одиночки [см. табл. 3, 4].
Словом, если недоволен судьбой – беги в Новый мусульманский мир, стань моряком и набирай тысячи рабов с христианских берегов! Корсарство неумолимо превращало магрибские порты – и прежде всего Алжир – в ренегатский край. В прошлом историки, такие как Фонтене и Тененти, называли алжирское общество «кратким отпечатком социума эпохи» (un abrége de toute la société du temps)[121]. Побывавший в алжирском плену Антонио Соса рассказывал, что все ренегаты прибывают туда из пятидесяти двух разных стран, включая Бразилию, Новую Испанию (все испанские земли, что на севере от Панамского канала), Эфиопию (Хабашистан) и Индию. Напоследок он делает заключение: «…В мире нет такой христианской нации, выходец из которой не ренегатствовал бы в Алжире»[122]. Опять-таки, согласно Сосе, в конце ХVI столетия новообращенных мусульман там было намного больше, чем турок и мудехаров[123]. Затем, в 1630-х годах, Пьер Дан указывает число ренегатов в городе – 9500 человек[124]. Согласно Роберту Дэвису, это означает, что свободное население Алжира составляло восьмую часть всех его обитателей[125].
Кроме того, свободные горожане не только пиратствовали и служили моряками. Много мюхтэди было и в сухопутных войсках, причем и среди обладателей наивысших званий. В 1581 году двенадцать из двадцати трех каидов[126] Алжира были ренегатами[127]. Мусульмане-неофиты достигли высших званий и в янычарских полках. В 1628 году из тринадцати ротных командиров, назначенных диваном (высший совет Османской империи, состоящий из визирей) охранять Тунис, было двенадцать мюхтэди[128]. А разве не ренегатом-корсиканцем был Мурад-бей? (См. раздел 12.) Возглавляя военные подразделения, ответственные за сбор налогов в провинциях вилайета, он с их помощью захватил власть и основал свою династию.
С конца ХVII века доля мюхтэди среди корсаров постепенно снижается. Вот данные Колина Хейвуда: на 1694 год в Алжире шесть из двенадцати реисов, о которых удалось найти сведения, были турками, три – потомками янычаров, один – мудехаром, и всего два – ренегатами. В 1698 году последних насчитывалось пятеро – против уже семи турок, шести кулоглу, одного мудехара и выходца из Триполи. А в 1712 году на пять турок и три кулоглу приходилось и того меньше – только два новообращенных мусульманина[129]. В 1788 году уже все алжирские капитаны были турками и албанцами, за исключением одного мюхтэди из евреев; северяне, а также все средиземноморские мюхтэди
Paul Sebag,
Fontenay et Tenenti, «Course et piraterie», 114.
Haedo,
Haedo,
Pierre Dan,
Robert C. Davis,
Слово «каид», означающее в арабском языке командира, употреблялось в Магрибе применительно к санджак-беям.
Из остальных одиннадцати каидов семь были турками, по два – мудехарами и кулоглу. Haedo,
Robert C. Davis, Christian Slaves, Muslim Masters: White Slavery in the Mediterranean, the Barbary Coast and Italy, 1500–1800 (New York: Palgrave Macmillan, 2003), 21.
Colin Heywood, «What’s in a Name?: Some Algerine Fleet Lists (1686–1714) from British Libraries and Archives», Maghreb Review XXXI/1-2 (2006), 111. См. также перечень на с. 123–124; если сравнить его с табл. 3, где говорится о шести турках и семи кулоглу (Хейвуд указывает 1698 год), нетрудно заметить, что числа поменялись местами и реисов-турок стало на одного больше по сравнению с кулоглу.