Смещение. Павел (Песах) АмнуэльЧитать онлайн книгу.
Все.
Боль прошла, Алан открыл глаза. Слева, чуть выше виска, колебалась теперь холодная поверхность воды, будто омывая серые клеточки или что там находилось. Строение мозга Алан знал не лучше, чем ботанику. Помнил только, что мозг разделен на два полушария, левое отвечает за логику и анализ, а правое за эмоции. Болело слева.
Уже не болит. Плохо, если повторится. Алан не терпел боль, болевой порог у него с детства был очень низкий, он едва не терял сознание от неглубокого пореза. Боялся не крови – без эмоций воспринимал кровавые сцены на экране, – но боли. Слава богу, современное телевидение еще не способно передавать зрителю болевые ощущения персонажей. Наверняка кто-то над этим работает. Или нет? Если зритель начнет чувствовать боль любимого героя, кто станет смотреть телевизор?
О чем я, черт возьми, думаю?
Он все еще смотрел на картинку. Первая формула… вторая половина суммы, да. На мгновение он увидел всю сумму. Там было не семь, как он предположил в начале, а восемнадцать слагаемых, причем теперь ему были понятны и подстрочные символы… Дзета – магнитные потоки слагаемых частиц… Нет. То есть да, магнитные потоки, а нет – не о частицах речь, а об ансамблях. И тогда…
Ощущение узнавания физической формулы – лишь отдаленный аналог дежавю. Это скорее признак хорошей интуиции. Когда видишь решение, лишь раз посмотрев на условие задачи. Будто решал когда-то и запомнил. Но это не так. Не решал и не помнил. Это интуитивное озарение, будто выплывшее из черного облака яркое солнце. Память, да, наверно. Но не прошлого, а будущего. Того, что еще предстоит доказать, следствие предшествует причине, ты угадываешь то, что еще будет сформулировано и рассчитано.
Нет. Алан точно знал, что видел эту страницу. И предыдущую. Видел когда-то чуть загнутый левый нижний угол и чуть надорванный правый – не этой страницы, что на экране, и не следующей, что журналист не показал или не показали ему. Чуть надорванной была предыдущая страница, где формула начиналась.
Алан выключил экран и закрыл глаза. Экран можно было и не выключать, но ему казалось, что он и сквозь закрытые веки видит страницу, если она на экране.
Вместо радужных сливающихся и взрывающихся разноцветных окружностей Алан увидел – очень ясно, в цвете и объеме, детально, хотя и беззвучно – чью-то комнату, кабинет, рабочее место. Большое черное кожаное кресло с широкими подлокотниками, он сам в этом кресле сидел, положив, однако, ладони на колени. Массивный, письменный стол. Справа – стопка книг, он даже смог прочитать на корешке: «Принципы квантовой механики». Фон Нейман. Хотел прочитать названия других книг, но взгляд не повиновался, переместился на левую сторону стола. Там в продуманном порядке, только казавшемся бессистемным, лежали бумаги, бумаги, бумаги. Взгляд не успел задержаться, взгляду нужно было что-то другое, и он по причудливой траектории поднялся к потолку, люстре с тремя рожками, перелетел к широкому окну, за которым чуть ли не впритирку стояли многоэтажки. Знакомая картинка. Он точно знал, что видел… Видел, что знал… Сейчас… Минута