Сверхъестественное. С ветерком. Джон ПассареллаЧитать онлайн книгу.
в «Файнер-Дайнере» сидело человек десять, завсегдатаи – те, кто задержался на работе или пропустил ужин, либо те, кого привлекал выбор завтраков, которые здесь подавали круглосуточно.
Мэри Дельфино несла большой поднос, направляясь к паре, сидевшей в задней кабинке. Эти двое приходили в закусочную с тех пор, как она начала здесь работать. Гейб и Линда, настоящие полуночники, появлялись поздно вечером и заказывали большие порции. В тот вечер Гейб выбрал фирменный завтрак «Не о чем тут думать» – блинчики с черникой, яичница, бекон, сосиски, домашняя картошка фри, тосты из непросеянной муки, кофе и большой стакан апельсинового сока. А Линда – бургер «Пир желудка» средней прожарки с большой порцией жареного картофеля с сыром и большой шоколадный коктейль. Иногда Мэри задавалась вопросом: может, они едят всего раз в день и поэтому столько заказывают?
Пит Пападакис, ночной повар, ловко управлялся на кухне, следя, чтобы заказы не задерживались под нагревательной лампой. Подойдя к угловой кабинке, Мэри улыбнулась… а в следующую секунду на нее обрушилась тьма. Ее сознание погасло, как свеча, которую задули.
Другие посетители за стойкой обмякли, закатив глаза. Генри Эддисон, пожилой мужчина, занимавший место на углу, падая, толкнул Мейбл Джеймс, и все попадали с табуретов один за другим, как костяшки домино.
На кухне Пит, отскребая металлической лопаткой поверхность гриля, мечтал о сигарете. Он собирался улучить пару минут и выйти покурить на задний двор, но сперва…
Мысли внезапно оборвались, и, потеряв контроль над телом, он упал лицом вперед. Руки попали на горячий гриль. Обожженная плоть зашипела, колени подогнулись. Пита тряхнуло, и он повалился спиной на кафельный пол.
В погоне за оригинальностью главную улицу Мойера назвали Центральной, а не Главной. К сожалению, этому названию не очень-то соответствовали старомодные магазины, занимавшие обе ее стороны на протяжении целых десяти кварталов, – стены, выкрашенные светлой краской, полосатые навесы, двери между выступающими вперед витринами, графитовые доски на тротуарах – с рекламой или меню, написанными мелом от руки. Большинство магазинов уже закрылись, их окна были залиты янтарным светом уличных фонарей, стилизованных под старинные газовые.
Полночь почти наступила, на Центральной оставались открытыми лишь несколько заведений – рестораны и ночные закусочные, винные магазины и тату-салон. Прохожих становилось меньше.
Мужчина средних лет в старом пальто, потертых джинсах, стоптанных ботинках и перчатках без пальцев натянул вязаную шапку на лоб. Он брел, шатаясь из стороны в сторону, как будто плиты тротуара разъезжались у него под ногами. Что-то бормоча, время от времени он отмахивался от воображаемых мух, жужжащих над его головой.
Он пытался сосредоточиться на прохожих, которые попадались навстречу, надеясь, что в ком-то из них великодушие преодолеет отвращение, которое люди обычно чувствовали в его присутствии. Альберт