Худловары. Алексей АндреевЧитать онлайн книгу.
и «адвокат», к автору обращаются не иначе как «подсудимый», и разговаривать на процессе ему запрещается.
Меня так поразил этот подход, что я безропотно принял условия игры, чисто из любопытства. Единственное, что отличало меня от остальных поэтов, – лыжная шапка, не убранная на вешалку, а скромно притулившаяся на столе. В шапке лежал диктофончик Sony. Я давно заметил, что наличие скрытого диктофончика позволяет оставаться адекватным даже в самой шизовой реальности.
Обвинитель сразу заявил, что гранаты у меня не той системы. Слово «система» он употребил в своей речи ещё раз пятнадцать. Сам он, дескать, работает в другой системе, как и все присутствующие. И его система больше подходит для русского языка, который обязательно сбивается на рифмованный дольник или ещё на что-то такое системное. А если работать в системе верлибра, нужно дать что-то взамен. И с этой задачей обвиняемый (я) вроде бы справился, хотя его система образов не без странностей.
– Вот я не понимаю этой аллегории, – сообщил обвинитель:
в красной красной пещере
около розовой двери
белые белые волки
сдвинув белые холки
ждут того кто поверит
в сказку розовой двери…
– Чего тут непонятного-то? – заметил кто-то из присутствующих. – Это же просто рот! И зубы!
Обвинитель удивился и зачитал другой кусок:
…в светло-салатном,
на берегу ультрамарина,
в одной держа тяжёлый томик
(из тех, что скучные мужчины
приносят вместо шоколада,
а ты берёшь, чтоб не обидеть),
другой протягивая кверху
мороженое – угощенье
для стрекозявки-вертолета
в виду всего Нью-Йорка…
– Я не понял, где находится автор в этой истории?
– Он смотрит сверху на Статую Свободы, – раздалось из коллегии присяжных.
– Мы не там живём, мы не привыкли к такому созерцанию! – не выдержала верховная судья Слепакова. – Зачем он нам загадывает эти загадки?
«А кто мне загадывал загадку про вагончик, похожий на крышу обкуренного торчка?» – злорадно подумал я. Но диктофон в шапке поддерживал мою адекватность, и я продолжал косить под молчаливую овечку.
Дома, прослушивая запись, я пришёл к выводу, что если сопоставить требования ЛИТО и Уголовный кодекс, мне пришлось бы сидеть все семь жизней. Я обвинялся в том, что отношусь к поэзии как к игре, издеваюсь над языком, делаю кальки с английского. Мне умудрялись шить даже совершенно противоположные преступления. После долгой речи первого обвинителя о вреде верлибра другой выступающий объяснил, что в моей подборке ни одного настоящего верлибра нету. А «чуждая нам» глубокая созерцательность моих текстов соседствовала с заявлением, что я «пишу как компьютер».
Финальный аргумент верховной судьи Слепаковой перекрыл все остальные: я издал свои книжки в Америке! Это было кощунством. Книжки