Худловары. Алексей АндреевЧитать онлайн книгу.
что даже пограничники приплыли. Только поживиться им было нечем: все мои улики пожрал огонь.
А границу я пересёк через два года и совсем в другом месте. Там-то проклятая литературная болезнь и прихватила меня по самые гланды.
Глава 2. Кит в лягушатнике
Искушение демократией
Мне всегда было трудно объяснить соотечественникам, почему я вернулся оттуда. Диалоги обычно идут по зацикленной схеме:
– А, так ты всё-таки вернулся? И правильно! Американцы – тупая и зажравшаяся нация!
– Да нет, там разные есть. Просто это другая культура…
– Вот-вот, другая. Тупая и зажравшаяся. Да что ты мне рассказываешь, ты же вернулся!
Но именно после таких диалогов я понял, в чем главная фишка «другой» культуры. Да, у америкосов тоже полно стереотипов насчёт нас. И всё же есть отличие: на каждый стереотип там найдётся компенсация. «Пусть цветут сто цветов» – не китайский принцип, а американский.
С этой икэбаной я столкнулся в первые же дни. Программерская работа, по которой я приехал, была непыльной. Зато, как научный сотрудник университета Западной Вирджинии, я мог брать там разные курсы на халяву. Одним из первых стала «Американская культура», где рассказывали о достижениях ихней цивилизации. Например, о политкорректности, которая запрещает говорить «черножопый»: надо говорить «афрожопый» или типа того.
Семинары вёл пожилой американизированный немец. Вроде неглупый, но со своим тараканом в башне. Его башню регулярно клинило в сторону России. Не проходило и десяти минут, чтобы он не помянул «эту воинственную державу». Разные там нарушения прав человека, все дела. Короче, достал. И я напомнил ему про Гитлера.
Он быстро отмазался. Мы, мол, сейчас про Америку говорим. А она, мол, такая правовая, не то что Россия, которая там в Чечне…
– Чечня – это российская территория, наша внутренняя проблема, – заметил я. – А вы лезете в чужие страны. Кстати, на прошлой неделе вы оккупировали маленькую несчастную Гаити. Там даже на вашем долбаном английском никто не говорит.
Немец в ответ затянул про миротворчество. И как складно затянул, сволочь! У него был отличный долбаный английский. У меня – школьный «со словарём». Пользуясь моим косноязычием, этот фриц чморил меня ещё минут сорок на потеху публике.
И что? После семинара ко мне подошла самая симпатичная студентка группы. Сказала, что она тоже из Германии. «Ты не думай, у нас не все такие ебанутые», – сказала она. И пригласила меня к себе на день рожденья.
Вот это, товарищи, и называется демократия.
И она, демократия, очень помогла мне избавиться от такой частной формы литературной болезни, как программирование. Потом-то я понял, что это была не худшая форма… ну да ладно, не буду забегать вперёд.
Как перестать программировать и начать жить
Ты спрашиваешь, действительно ли опытные российские программисты ценятся в США? И какие языки и операционки стоит знать в первую