Треблинка. Исследования. Воспоминания. Документы. Коллектив авторовЧитать онлайн книгу.
расстреливать узников. Начальником «нижнего лагеря» стал 35-летний обершарфюрер СС (под другим данным – гауптшарфюрер) Фриц Кюттнер. Член нацистской партии с 1932 г. и бывший тюремный надзиратель, он запомнился жестокостью по отношению к узникам. Зону уничтожения возглавил 41-летний шарфюрер СС Генрих Маттес. Бывший медбрат, член партии с 1937 г. и участник программы «Т-4», он был переведен в Треблинку с советско-германского фронта. Его фактическим заместителем и руководителем работы крематориев был 34-летний шарфюрер СС Карл Пётцингер, также обладавший опытом убийства «физически неполноценных» людей. Должность штабсшарфюрера СС (старший унтер-офицер, занимающийся преимущественно административной работой) сохранил 45-летний унтершарфюрер СС Отто Штади, бывший военный медик, ветеран Первой мировой и программы «Т-4». Как мы видим, все они были людьми среднего возраста (за исключением К. Франца), без высшего образования, убежденные нацисты, с предыдущим опытом выполнения «грязной работы» и в большинстве своем еще до войны служившие в силовых структурах. Для всех из них служба у нацистов стала социальным лифтом[36].
Кроме того, при К. Вирте был отлажен конвейерный процесс приема и уничтожения узников, который принципиально не менялся до конца существования лагеря. Эшелон, обычно состоявший из 60 вагонов (до 200 узников в каждом), прибывал на станцию Треблинка. От него последовательно отцепляли по 20 вагонов, и специальный локомотив отвозил их непосредственно в лагерь смерти. Остальные оставались на станции; на рампе и на крышах вагонов стояли вахманы, готовые стрелять в каждого, кто попытался бы бежать. Для приема заключенных построили некое подобие станции: перрон (рампа) и барак для раздевания, который мог восприниматься как станционное здание. Охранники-вахманы, сопровождавшие эшелон, как правило, не допускались внутрь. Точно так же и толкавший вагоны локомотив находился в конце эшелона, так что по прибытии машинист оставался за пределами лагеря.
Непосредственно на рампе находились не только эсэсовцы (примерно 3–5 человек) с вахманами (около десятка), но и бригада евреев-заключенных с синими повязками («синие»). Они организовывали разгрузку. Всех обреченных выгоняли из вагонов и отправляли на открытую площадку, где заставляли оставлять все вещи, включая одежду. Все делалось максимально быстро, чтобы никто не мог опомниться. Измученные тяжелым переездом, страдавшие от голода, жажды и неизвестности депортируемые оказывались в совершенно новой ситуации. Как вспоминал позднее Ф. Сухомель, «с момента приезда или даже с момента отправки – из Варшавы и других мест – людей постоянно били. Били сильно – сильнее, чем в Треблинке, я вам ручаюсь. Потом – транспортировка в поезде: всю дорогу – на ногах, никакой гигиены, ни воды, ничего, кошмар. Потом открывались двери и начиналось! ‹…› Снова гонка. Град ударов кнутом. У эсэсовца Кюттнера был кнут величиной с него самого, не меньше! Женщины налево! Мужчины направо! Удары снова и снова!»[37]
Старики,
Как писал социолог М. Манн, изучавший облик нацистских преступников, «собранные данные еще раз подтверждают изначальный тезис: люди, совершившие бесчеловечные преступления, вышли из социальных слоев, поддерживавших нацизм. Лишь немногие пришли из сельского хозяйства и промышленности. ‹…› В значительно большем количестве пополняли ряды работники строительной промышленности, сферы обслуживания и государственные служащие. ‹…› Самыми беспощадными военными преступниками среди лагерной охраны и полиции безопасности были этнические немцы, жившие на аннексированных территориях и в угрожаемых приграничных зонах. ‹…› Многие преступники сформировали свои взгляды в институциональных и профессиональных субкультурах, где полицейское насилие, дискриминационные законы, расовый отбор считались панацеей от всех болезней общества задолго до геноцида».