Нежное дыхание бури. Елена КозловскаяЧитать онлайн книгу.
на друга. Он не отдавал предпочтение какому-нибудь одному типу красавиц, ему нравились и блондинки, и шатенки, и брюнетки, и рыжеволосые. Высокие и маленькие ростом, полные и худые. Макс всегда стремился познать в первую очередь их душу, а потом уж и тело. Вернее, взять крепость и овладеть заветным бутоном, цветком. А он мог быть и розой, и тюльпаном, и ромашкой, но всегда для него – незабудкой. Потому что он помнил каждую свою близость с ними, каждую нежную створку раковины.
Вот сейчас ему снилась голубоглазая блондинка, стройная и хрупкая, как Дюймовочка. Но такой она была только на людях, когда они сидели в ресторане. Но стоило им оказаться дома, как одежда летела в разные стороны, Дюймовочка становилась неуправляемой и ненасытной в интимной близости, требовала ежечасной любви. Иногда они проводили в постели целые сутки, превращаясь в животное существо с двумя спинами. Макс, уходя в столовую за кока-колой, сползал по стенке. Но всё равно это было прекрасно…
А потом во сне Дюймовочку сменила кареглазая Дездемона. Та была замужем, но при любой возможности мчалась к Максу, и она изменяла своему Мавру с бесстыжей радостью. «Почему?» – думал молодой любовник. «Ведь они, кажется, живут дружно и счастливо? Откуда у женщин эта коварная жажда изменить мужу? Одно лишь желание сравнить законный член с незаконным?» Вот почему сам он до сих пор предпочитал оставаться холостым.
А были у него еще и Золушки, и Мессалины, и Джульетты, и Красные Шапочки, и королевы Марго, и даже одна девушка восточной национальности, у которой было поперечное влагалище, да еще с мелкими зубами. Всех он любил, всеми гордился, всех оставлял со счастливыми воспоминаниями и щедрыми подарками. И если бы он был художником, то нарисовал бы целую галерею своих красавиц. Был бы писателем – создал бы серию любовных романов. А доводись стать султаном, то его огромному гарему позавидовал бы весь Ближний и Дальний Восток.
И вот тут вдруг во время его приятных сновидений, в полночь открылась железная дверь и в камеру ввели нового заключенного с матрасом и постельными принадлежностями. Узник тотчас же очнулся.
– Ну, здравствуйте! – весело и облегченно сказал Максим. – А то я тут вас уж заждался…
Пожилой человек лишь усмехнулся в ответ, ничего не ответив. Был он седой и бородатый, на вид лет шестидесяти пяти. Молча разложил на панцирной кровати постельные принадлежности, разделся и лег, не укрывшись простынкой. В камере было душно. Зарешеченная форточка хоть и была открыта, но откуда взяться прохладе, если по всей Москве градусов сорок, не меньше? Максим также все это время проводил в одних трусах.
– Да, жарко, – сказал он, желая вызвать сокамерника хоть на какой-то разговор.
Но тот лишь хмыкнул в ответ. И перевернулся на бок, лицом к стенке.
– Да вы не отчаивайтесь так, – сочувственно сказал именинник, восприняв его душевное состояние как полный упадок моральных сил. – Разберутся и выпустят.
– Меня-то выпустят, – услышал равнодушный голос. – А вот тебя