Армейские байки. Как я отдавал священный долг в Советской Армии. Андрей НоркинЧитать онлайн книгу.
знаменитого местного курорта, к горам, которыми я мог любоваться ежедневно из окна своего кабинета.
Пунктом назначения моей группы являлся Цагерский район. Говоря откровенно, это – не самое-самое высокогорье, до настоящих вершин еще было ехать и ехать, но нам надлежало остановиться на самых подступах, в Нижней Сванетии, даже не добравшись до административного центра, населенного пункта под названием Лентехи. Впрочем, мне, как человеку неискушенному, и таких гор было более, чем достаточно. Голова кружилась от одного только взгляда в окно и от осознания того, что твоя жизнь находится в руках водителя ГАЗ-66, в общем-то, такого же раздолбая, как и ты сам, разве что отслужившего не полгода, а год или полтора.
До Цагери, гордо именовавшегося городом, хотя жило в нем около двух тысяч человек, а может, и того меньше, наш караван добрался изрядно поредевшим. По пути нас по частям пересаживали на аборигенский транспорт, и дальше по горному серпантину наши спецгруппы развозили уже местные жители. Ехали мы долго. Во-первых, расстояние все-таки было приличным. Во-вторых, на горных дорогах особенно не разгонишься, хотя, по-моему, местные водители на это чихать хотели. Так или иначе, в Цагери нам устроили привал. Нам – это мне, Толику, двум азербайджанцам: Кахрамону Мамедову из моего взвода и еще одному парню из противотанкового дивизиона, имени которого я не знал, а также нашему командиру, капитану Кочевникову из разведывательного.
С Кахрамоном, которого, естественно, все называли только «Мамед», у меня сразу сложились теплые отношения. Он был старше, то ли 23, то ли 24 года, обладал высшим образованием и занятной специальностью. Мамед выпустился из вуза технологом винзавода. Говорил он с забавным акцентом, с которым, как потом выяснилось, говорило подавляющее большинство «городских» азербайджанцев. Сельчане изъяснялись по-русски намного хуже. Ярким примером речи Мамеда была перманентная замена буквы «ц» на «ч», и наоборот. Например, Кахрамон всегда говорил только «цай», но, в то же время, «ЧСКА». В этой поездке, на правах более опытного служаки, Кахрамон взял меня под свое шефское крыло.
Мы сидели за накрытым прямо на улице столом, в тенистых зарослях каких-то неведомых мне деревьев, и наслаждались жизнью. На скатерти красовались хлеб, сыр, зелень, мясо, фрукты и стояли графины с вином. Еще перед началом трапезы, мудрый Кахрамон, наклонившись ко мне, произнес:
– Андрей, прашу тибя, сделай мне добру! Послушай! Кагда будиш умират, скажи… Жэнщине какой скажи: «Кала батоно, момеци цхали, ра!»
Я напрягся и постарался запомнить.
– А что это значит?
– Сударыня, дайте напится вады, – с удовольствием пояснил Кахрамон.
– А почему я буду умирать? – наивно поинтересовался я.
– Патаму шта! – классической фразой из анекдота ответил мой наставник и удовлетворенно откинулся на спинку стула.
Обед был чудесным! Я, кстати, на кормежку в полковой