Синичка. Терентiй ТравнiкъЧитать онлайн книгу.

      Себе затихнуть позволяет,

      Когда в свои объятья Бог

      Навечно душу принимает…

      Мой отец, Аркадий Павлович Алексеев, человек во всех отношениях мирный и терпеливый, отошёл ко Господу апрельским полднем в понедельник Светлой седмицы. Хоронили его, как и положено, на третий день. Было солнечно и не по-весеннему тепло. Завершив чин отпевания в храме, процессия не спеша тронулась в сторону кладбища. Несмотря на пробки, до места доехали на удивление быстро, нигде ни разу не задержавшись, словно в патрульном облачении стояли вдоль дороги сами ангелы и всё улаживали. Попрощались и, предав тело земле, оставили на новоявленном холмике множество зажжённых красных пасхальных свечей. Расходиться не спешили, а стояли и молились об упокоении новопреставленного раба Божия Аркадия. Свечи горели ровно, и в воздухе чувствовался очень приятный аромат захваченных с собою пасхи и кулича. А ещё у нас были блины, кутья и компот, и мы поминали водворившегося во благих.

      Тишину нарушил голос маминой подруги. «Смотрите, шмель!» – воскликнула она. И все мы увидели большого, точнее, огромного шмеля: он ловко, будто слаломист, маневрировал между горящими свечами. Мохнатый трёхцветный красавец вызвал невольную радость, и кто-то вдруг воскликнул: «А ведь это не шмель, это Аркашина душа! Смотрите, какой красивый!» Понятно, что в такие минуты каждый человек ищет поддержку, а потому такие вот ассоциации вызывают естественное согласие и благодарность. Мне же подумалось, что апрельского красавца, скорее всего, привлёк аромат пасхи, потому он и появился. Но рассуждать подобным образом в окружении скорбящих людей и близких было бы неправильно.

      Возможно, это бы забылось, если бы не случай… Какое-то время спустя я решил начать сорокодневную молитву об отце, но не нашёл у себя дома «Канон за единоумершего». Я пошёл в библиотеку своего храма. Подходя к дому причта, застал буквально в дверях уже уходящую с работы заведующую библиотекой, Татьяну Ивановну, кстати, по фамилии Алексееву, как и мой отец. Любезно согласившись выполнить просьбу, она попросила немного подождать, а сама зашла внутрь. Ждать пришлось минут пятнадцать: оказывается, она никак не могла найти нужную мне книгу. И мне была рассказана весьма необыкновенная история, случившаяся только что. Татьяна Ивановна, к своему удивлению, не обнаружила книгу на месте. Искала и в шкафу, и на столе, и даже в подсобке. Совершенно неожиданно через форточку влетел огромный шмель и, немного покружив, присел на тумбочку. Она подошла ближе, чтобы спугнуть гостя и дать ему возможность вылететь на свободу. Каково же было её изумление, когда она увидела, что шмель сидит на той самой книге, которая была мне нужна! Татьяна Ивановна, заметив, что её рассказ меня удивил, хотела, видимо, о чём-то спросить, но, взглянув на часы, все-таки поспешила домой. Я же пошёл к могилке схимонахини Серафимы, затеплил лампадку и начал молиться об отце. В какой-то момент я вдруг вспомнил кладбищенского шмеля и то, как разумно объяснил для себя его появление… И в очередной раз удивился собственному маловерию.

      Через десять лет после смерти отца ушла из жизни моя мама, Людмила Георгиевна. Ушла она скоропостижно. Помню, когда её взяли в больницу, я, ни о чём не помышляя, стал собирать вещи, дабы, дождавшись звонка врача, отвезти их ей. Неожиданно на край оконного проёма села синичка, замерла, а потом стала вращать головкой, как бы всматриваясь в комнату через стекло. Удивило то, что улетать она не собиралась, хотя и сидела в не совсем удобной позе. За окном дул ветер и моросил мелкий дождь. Вскоре она все-таки улетела, а примерно через час мне позвонил врач и сказал (этот голос я запомнил на всю жизнь), что они сделали все возможное, но спасти её не удалось. Оказалась, у мамы была редкая форма безболевого обширного инфаркта… Месяц спустя я написал стихотворение:

      Синичка