Наши за границей. Михаил ПеккерЧитать онлайн книгу.
меня, и я увидел слезы на ее глазах, вернее – не увидел (божьи коровки не могут плакать), я почувствовал.
– Ну, мне пора, – сказала она, – мое время почти истекло. Послушай меня, Абрамчик, можешь не мыться, не чистить зубы, но, пожалуйста, поезжай в Израиль к тете Хае. Я тебя очень прошу.
Я хотел спросить, кто ж меня там ждет, но божья коровка вдруг раскрыла свои крылышки и улетела.
Вот какая история приключилась со мной три года назад. Сейчас я женат, у меня близнецы – мальчик и девочка, их зовут Нисл и Лея, так звали моего дедушку со стороны папы и мою бабушку со стороны мамы. Где я нашел свою жену? Ну конечно в Израиле – ведь я всегда был послушным внуком.
Молодой человек встал, пожал мне руку и направился к выходу с набережной. Жаль, что он так быстро ушел, не успел спросить его, как отнеслась к его выбору Бабушка-Божья-Коровка. Думаю, что одобрила. По своему опыту знаю: бабушки в этом отношении более справедливы, чем мамы. Но ничего, я его обязательно встречу, он сказал, что в хорошую погоду часто с женой и детьми на набережной гуляет.
Еврейское счастье
– Вы позволите?
Я открыл глаза. Передо мной стоял человек явно семитской крови: черные угольные глаза, большой нос с горбинкой, губы под стать носу и копна плохо управляемых волос. Явно не местный, такие, наверное, только в Силиконовой долине водятся.
– Присаживайтесь, – я опускаю раскинутые руки со спинки скамейки. – Вы, наверное, из Калифорнии?
– А что, так видно?
Я смеюсь:
– Очень даже… Здесь же Одесса, а вы, небось, из Москвы?
– Нет, я из Киева, в Америке уже лет двадцать.
Молодой человек сел рядом и закинул руки за голову.
– Хорошо!!! – и по-детски улыбнулся.
На парне футболка, легкие летние брюки и кроссовки – сразу видно, всё из дорогого магазина. Он повернулся ко мне лицом, и я вижу: не такой он уж и молодой – около сорока или чуть за сорок.
И вдруг:
– У меня настоящее еврейское счастье. Не верите, думаете, оно у вас, что это вам хуже всех? Хорошо, грязные, оборванные дети в количестве двух штук – это у меня, тяжелая работа программиста на 170 тысяч долларов, злая сварливая жена, которую никогда не видишь, потому что она большой менеджер в крупной компании, – это тоже у меня, а если учесть дом в 2000 квадратных футов в Silicon Walley за 800 тысяч долларов и добавить мою шумную мишпуху[4], разбросанную по всей Америке, то, конечно, настоящее еврейское счастье у меня, а не у вас. И что, после этого вы хотите сказать, что вам хуже, чем мне? Послушайте, это что, ваш обормот – студент MIT, это ваш сын насмехается над вами, потому что вы не знаете физику как он? Что, это ваша дочь – бездельница, которая только и знает, что долбит эту чертову математику и физику в частной школе и пишет бесконечные сочинения, это ваша дочь учится музыке и три раза в неделю играет в теннис с дочкой сенатора? Нет, это у меня, а не у вас настоящее еврейское счастье. Мне хуже всех.
Потрясенный его монологом, я молчал.
– О, как бы я хотел жить в маленьком еврейском местечке под Киевом, – продолжил он. – Размеренная неторопливая жизнь, суббота,
Mишпухa (